Закончив свой рассказ, она замолчала. Никогда прежде тишина не была такой откровенной и болезненной. Тина не плакала, но это было и не нужно. Ее голос, грустный, слегка охрипший и дрожащий, вызвал во мне в ту секунду куда больше сострадания, чем все слезы мира.
- Я не знал…
- Это даже приятно, вы первый человек, который смотрел на меня с презрением просто потому что ему не нравлюсь я сама, а не моя биография. Там вышла очень некрасивая история, которая тянется за мной по сей день. Обычная бытовая драма в неблагополучной семье, такие показывают в криминальной хронике, смотрите подобные передачи? – я покачал головой. – А я имела возможность каждый вечер…так сказать из первого ряда. Папа Боря забрал меня от соседей и сказал, что теперь я живу с ними. И никогда не смотрел на меня косо, ни единого раза. У меня очень хороший отец, Андрей. Самый лучший. В ответ за это я делаю все для своей семьи, и буду делать до конца жизни, не потому что никто не возьмет меня замуж, как вы услышали, нет. Хотя никто действительно не возьмет, я это прекрасно понимаю. Но причина еще и в том, что по другому говорить спасибо я не умею, а оставаться неблагодарной просто не могу.
Она опустила подбородок на сцепленные руки, и посмотрела вниз на траву, словно давала мне время принять ее историю, такую далекую от сказки.
- Какими они были?
- Кто? Родители? – Тина закрыла глаза, как если бы старалась что-то вспомнить. Бесконечно долгую секунду тянулось ее молчание, пока она наконец не выпрямилась и не сказала со смешком: - Ну, уж нет, Андрей. Давайте лучше поговорим о ваших.
- О родителях? Моя мама очень…легкая, мне бы хотелось быть похожим на нее в этом, но не вышло. Зато я воплотил все черты отца.
- Наверное, он был хорошим человеком, – выдохнула Тина.
- Черта с два. Он был настоящим придурком, - на этот раз рассмеялся я. Наши взгляды встретились, и смех резко оборвался, как по щелчку пальцев: - Алевтина, я думаю, что ты останешься прекрасной дочерью, старшей сестрой, мамой и женой. Я уверен в этом.
- Бросьте, вы же сами видели, - она смешно округлила глаза: - меня даже никто не пригласил танцевать.
Во дворе зажгли уличное освещение. Желтые гирлянды маленькими светлячками стали мерцать по периметру веранды, Они обвивали перила, лестницу и крышу, пронзали насквозь весь навес, как сотни крохотных вен. В этом свете глаза Алевтины показались такими глубокими, что в них легко можно было утонуть.