Я скривился. Ты можешь быть сколько угодно беден, ты можешь жить один, без жены, быть бытовым инвалидом и даже не знать, как включается стиральная машина, но изволь носить чистое белье и гладить рубашки. Ненавижу небрежность.
- Я вас не нанимал, чтобы уволить. Гордей, кажется?
- Гордеев, - поправил меня журналист и добавил, озираясь: - да бросьте, все мы прекрасно понимаем, по чьему звонку было увольнение. А ведь я пятнадцать лет проработал там и был хорошим журналистом!
- Гордеев, а имя своё не напомните?
- Егор.
- Егор Гордеев? Гордеев Егор, - я медленно, растягивая по слогам, повторял его фамилию, - фонологическое извращение какое-то, не находите? А, впрочем… Егор, вы были плохим журналистом, так что в мировом масштабе информационное поле ничего не потеряло с вашим увольнением.
- Позвольте, - лысина на голове Гордеева покраснела от возмущения.
- Не позволю. Но дам один житейский совет. Вы пришли на конференцию, которую я отменил. Вы хотели сенсации и потому стали тыкать в меня моим браком. Если вам известно о нем, то и о моем разводе вы тоже в курсе. Вам ведь не это было нужно, а моя реакция? Скандал какой-нибудь, истерика поэффектней, вы журналисты на это ведь заточены? Отправь вы вопросы в офис, получили бы расширенный релиз, из которого можно сделать отличную статью, а так...
Я замолчал и покосился в сторону дома, из ворот которого должна была выйти Тина. Никого.
- А где же ваш совет, - скривился Гордеев.
- Что? - я обернулся, будто успел забыть о своём собеседнике. - А, совет…вот он. Идите работать в общепит. Как журналист вы полное дерьмо, может официантом будете нормальным. Только не плюйте в еду посетителям, не то попрут и оттуда.
- Дальше чебуречной на вокзале мне и так не устроиться. Вы и ваши дружки купили всю прессу! Из-за вас от меня отвернулись коллеги, работодатели, друзья! - Гордеев по-женски взвизгнул и выпучил водянистые прозрачные глаза. Смотреть на него было неприятно. Я оглянулся, чтобы наконец найти Тину, и закончить этот разговор, но девчонка как-назло застряла в доме.
- Ну, друзей у вас, положим, и не было. А пресса, она же не проститутка, чтобы так легко продаваться. - Я увидел как яростно зажглись его глаза и продолжил напирать на больное: - Ой…или все-таки проститутка? Как это, должно быть, неприятно слышать вам...якобы, независимому журналисту.