Ноги сами понесли в деревню. Надо миновать ее и выйти под защиту родного леса. Он ждет меня, гостеприимно распахнув объятия, он скроет мои следы, ветер унесет мой запах.
Запнувшись о камень, я едва не упала, а потом… морок отпустил, и я пришла в ужас. Настоящая я никогда бы не бежала прочь, обрекая человека на смерть. Меня даже Сапфир испугался!
Когда ринулась обратно, проклиная себя на чем свет стоит, перед внутренним взором мелькали ужасные картины того, как я сдаюсь власти Хаоса и сама начинаю превращаться в чудовище. Страшно, что едва не оступилась. Теперь, почувствовав брешь в самоконтроле и неокрепшую волю, он не оставит меня в покое. Раньше я никогда не творила такую сильную магию, брала у Хаоса по чуть-чуть.
Сапфир топтался возле лежащего на земле инквизитора, тычась мордой в плечо, надеясь, что хозяин откроет глаза и заговорит. Лишь бы не опоздала! Конь сначала не хотел меня подпускать, но, почувствовав, что я снова стала собой, отступил. Трясущимися руками я вытащила нож Эйвана, распорола балахон с рубахой. Руки были скользкими от крови, пальцы дрожали, когда шептала заклинания.
Кожа его была безумно горячей, просто раскаленной. Ладони сразу покрылись ожогами и волдырями, но на боль я не обращала внимания. Даже забыла о том, что могу вспыхнуть, как факел. Если бы не вернулась, если бы решила сбежать, до конца жизни не смогла бы простить себя за трусость и слабоволие.
Когда кровотечение замедлилось, я вытерла руки о юбку и поднесла дрожащие пальцы к лицу Эйвана. Дыхание его было слабым, губы бледными. Невесомо коснулась волос и пропустила между пальцами темную прядь.
— Держись. Ты ведь сильный, — шепнула, наклонившись к нему.
Ресницы инквизитора слабо задрожали. Я ворвалась в первый попавшийся дом и попросила помощи. Хозяйка кликнула соседских парней, и они занесли бесчувственного Эйвана и уложили на постель. Непривычно было видеть его в таком состоянии, жизнь еле держалась в теле.
В сумке было все необходимое. Ловко измельчив в ступке корни целебных трав, я залила их горячей водой и присела у постели Эйвана. Он был бледен, как мел, но дышал. Пока зрел отвар, вновь призвала силу и склонилась над исполосованной грудью. Никогда бы не подумала, что буду лечить инквизитора, но теперь моя жизнь изменилась. Я тоже изменилась.