И исцелить ее! Это лишь мои мысли, но он чувствует, что я хотела бы высказать их вслух. А потом причинять ей боль еще, и еще… Пока ты не сойдешь с ума!
– Элен, – гнев Элиаса утихает. В его глазах теперь удивление и… разочарование? Да по какому праву он так на меня смотрит? – Элен, ты ведь не можешь нас убить.
Его голос звучит не слишком уверенно. Я в ярости. Мы же были так близки! Ты так хорошо знал меня! Но сейчас все изменилось. Я и сама себя теперь не знаю…
– Есть кое-что похуже, чем смерть, – отвечаю я. – Может, испытаем это вместе?
Элиас вскипает. Теперь осторожнее, Кровавый Сорокопут! Внутри Элиаса Витуриуса до сих пор живет Маска – кем бы он сейчас ни стал. Я могу подтолкнуть его принять верное решение. Заставить его сделать выбор не в моих силах.
– Я готова освободить Маму, – можно предложить морковку, прежде чем использовать кнут. – Авитас может отвести ее туда, где сейчас ваши друзья-кочевники. Они подберут ее.
Только когда Элиас бросает холодный взгляд на Харпера, я понимаю – он не знает, что Авитас его сводный брат. Я прикидываю, можно ли использовать это против Элиаса, но решаю пока придержать язык. В конце концов, это секрет Харпера, а не мой. Я киваю Авитасу, и он выносит Маму из хижины.
– Отпусти и Лайю тоже, – настаивает Элиас. – Тогда я сделаю все, что попросишь.
– Нет, она отправится с нами, – возражаю я. – Я знаю все твои трюки, Витуриус. Со мной они не сработают. Если хочешь, чтобы она жила, слушай меня. Брось оружие, надень и защелкни наручники. Повторять я не буду.
Элиас перерезает путы Декса и, дав ему пинка, отбрасывает в сторону. Декс падает на колени и даже не пытается ударить в ответ. Глупец!
– Это тебе за то, что допрашивал мою семью, – сообщает ему Элиас. – Ты думал, я об этом не знаю?
– Приготовь лошадей, – рявкаю я на Декса. Собравшись с силами, тот поднимается на ноги. Он даже не ранен. После ухода Декса гнев Элиаса прорывается наружу.
– Отпусти Лайю! – рычит он. – Ты не смеешь мне угрожать. И держись от меня подальше, Кровавый Сорокопут.
Он больше не зовет меня по имени, и это причиняет мне боль. Но, в конце концов, я ведь больше не Элен Аквилла.
Когда мы с Элиасом виделись в последний раз, я все еще была Элен. И несколько минут назад, когда он снова увидел меня после долгой разлуки, то назвал мое имя.