Находила любовь. Упивалась. Летала над облаком.
Но держала не крепко и свой прерывала полёт.
И травила себя не своим, а надуманным обликом,
Да таким, что себя и сама до конца не поймёт.
Заливалось вино, нескончаемо. Меркло сознание.
Отрывалась душа и купалась, забывшись, в золе.
Улетала на миг, возвращалась, кончалось дыхание,
И ногами стояла в растопленной, едкой смоле.
И терзала себя, и корила. Какие-то доводы,
Сочиняла навзрыд, выйдя на перепутье дорог.
То устраивала отрешённые, пышные проводы
И бежала от мира, куда-то, не чувствуя ног.
То смеялась над миром, обманываясь безразличностью,
Возрождалась и снова горела, как будто в аду.
То взахлёб говорила, а позже опять лаконичностью
Убивалась и шла, без страховки, по тонкому льду.
Находила себя и считала, как будто, счастливой.
Ненадолго, на время, обманывая лишь себя.
Но за временной маской иллюзии томности лживой
Понимала, что больше не может она не любя.
И хотела любить, и звала, и любовь отзывалась,
Но принять не могла, не умела, не ведала как…
И за тонкую ниточку всем, что осталось, хваталась,
Принося себя в жертву под взором случайных зевак.
Утешала себя, что любить разучилась от времени,
Но болела от мыслей, что вовсе всё это не так.
Ненавидела жизнь, что страдать заставляет от бремени,
И судьбу, от которой в душе постоянный сквозняк.
Засыпала в ночи и роняла своё оперение,
А проснувшись пыталась, как раньше, до неба взлететь.
Но не в силах подняться, в тиши, уходила в забвение,
И сгорала до тла, продолжая тихонечко тлеть.
Замерзала. Хотела согреться. И кутали пледом.
Но ни те, что хотелось, все те за каким-то стеклом.
Уходили, оставшись в душе поролоновым следом.
Ей хотелось согреться тем самым, родимым теплом.
И опять тихо меркло беспомощно в чреве сознание.
И по тонкому льду без страховки, не ведая, вновь…
Отрывалась душа. Но таилось, теплилось желание,
Приютить насовсем, навсегда дорогую любовь.