Как я отмечал выше, рассказ стройотрядовского приятеля на меня произвёл впечатление именно своей идеей – стать не туристом и даже не путешественником, а человеком, который проживает этот кусочек жизни так, как когда-то жили все люди. Когда большую часть дня ты занят добычей пропитания и обеспечением своей жизни. Когда ты один на один с нетронутой природой. Когда тебе не надо никуда спешить. Когда ты встаешь и ложишься спать по солнцу. Когда над тобой не висит дамоклов меч – вдруг задержка, вдруг не успеешь вовремя выйти с маршрута и сообщить службе спасения, вдруг не уложишься в норматив, вдруг не сможешь – о, позор! – пройти этот порог… И наплевать, что ты ничего, кроме воды и скал вокруг, ничего больше не видел. Зато гордо скажешь у себя дома: шестая категория – это тебе не хрен собачий! И восторженные юные туристочки будут показывать на тебя, шепча восхищённо…
Помню, однажды мы стояли в избушке рядом с последним скитом. Там жили две сестры: Харитина – старшая и Вера – младшая. Харитина, сухопарая, чуть выше среднего роста, в классическом монашеском одеянии, с замедленными движениями и строгим выражением лица. Вера, наоборот, чуть больше полутора метров ростом, круглолицая, шустрая и донельзя говорливая. Наша избушка была в сотне метров от их жилища, которое производило жуткое впечатление сооружения, которое вот-вот развалится. Стены со всех сторон были подпёрты брёвнышками, крыша латаная-перелатаная. Все хозяйственные постройки, небольшой дворик и многочисленные переходы были под одной крышей. Выглядело это жутковато, но невероятно живописно. Охотники нам рассказали, что избушка Харитины и Веры так выглядит уже последние лет двадцать. Сёстры вели огород, держали корову, телёнка и кур. Было также несколько ульев. Собственно, больше им ничего и не надо было. Внутри изба выглядела гораздо приличней, чем снаружи, но была полна клопов и туда заходить без надобности мы избегали. Каждое утро Вера начинала шастать вблизи нашей избушки, нетерпеливо ожидая, когда мы проснёмся. Стоило только кому-нибудь из нас выйти, как она шустро ныряла сквозь изгородь и, держа в руках гостинец, тут же усаживалась на крыльцо. Против гостинца мы никогда не возражали, будь то кусочек свежего масла на капустном листе или горка домашнего творога. Эти гостинцы приятно разнообразили наше и так достаточно богатое меню. Вера устраивалась поудобнее и начинала трещать как сорока. Болтала, перескакивая с пятого на десятое, где правда, где вымысел – не поймёшь. От Веры мы узнали, что знаменитые Лыковы (сибирские отшельники-староверы, о которых журналист Василий Песков опубликовал в свое время в «Комсомольской правде» серию репортажей, имевших большой резонанс) были им родня; что Лыковых тут многие знали и что Песков, судя по её словам, мягко говоря, приукрасил действительность. «В тайге, – говорила Вера, – немало таких, ушедших от мира. Охотники их знают и помогают понемногу». Избавиться от говорливой Веры можно было двумя способами. Первый – предложить помочь. Для меня всегда находилась работа: то дрова поколоть, то жердину в лесу вырубить, то забор поправить. Но был ещё второй, менее хлопотный способ. Стоило нам закурить, причём, не только мне, но и жене, как Вера неодобрительно хмыкала, говорила свою излюбленную фразу: