В то время, а это была середина шестидесятых годов, в Боровичах было достаточно много хулиганов и отморозков. Приходилось сталкиваться с некоторыми из них. Не раз мы принимали участие в разборках и драках. Они могли возникнуть буквально на ровном месте. Достаточно было неосторожно сказанного слова и даже взгляда, чтобы вызвать негативную реакцию, переходящую в cтычки. Известными хулиганами в городе были Краснов и Грунев, которые любили помахаться кулаками. Встретить их можно было в городском и районном Домах культуры. В ДК огнеупоров собиралась публика посолидней, а для совсем «отмороженных» существовал Лекторий.
К концу зимы наши учащиеся практически освоили всю имеющуюся в нашем распоряжении киноаппаратуру и показывали достаточно уверенные теоретические знания. Мы могли не сомневаться, что предстоящие летом экзамены, наши ученики успешно сдадут. Такого же мнения были и директор с завучем. Но в нашу размеренную жизнь вмешалось непредвиденное событие. Первого апреля на мое имя пришла повестка из военкомата, и это не было первоапрельской шуткой. Не смотря на то, что девятнадцать лет мне должно было исполниться лишь 25 июня, на 12 апреля была назначена отправка в ряды вооруженных сил. Напомню, что в те годы в армию призывали с 19 лет. В военкомате объяснили, что это будет спецнабор в Германию. Директор училища не стал за меня ходатайствовать, так как понял – мой друг справится и один. Конец всем надеждам на институт, экзамены в который я не дождался и на долгие три года буду оторван от нормальной жизни. Пришлось смириться с судьбой. В училище мне оформили увольнение, дали пособие в размере оклада, попрощался с мамой, отгулял на отвальной с друзьями и товарищами по работе. Накануне отправки пошел в парикмахерскую и попросил побрить голову. 12 апреля 1966 года в 7 часов утра автобус отъехал от здания военкомата города Боровичи.
Автобус с тремя десятками призывников направлялся в Новгород. Знакомая трасса, по которой не так давно ехали с веселыми песнями и шутками, cегодня была для меня дорогой в неизвестность. Все мы были невыспавшиеся, угрюмые и сосредоточенные. В этот раз уже не было остановок у магазинов, да и пить утром никакого настроения не было. Через два часа автобус подкатил к военному госпиталю, и врачебная комиссия приступила к осмотру новобранцев. Мы переходили из одного кабинета в другой, а на финише всех ожидала беседа с начальником медкомиссии – немолодым «товарищем полковником». Он предложил мне сесть и стал просматривать личное дело. Сегодня, спустя пятьдесят лет, я не смогу воспроизвести весь наш разговор. Помню, как говорил о том, что призыв сломал все мои планы на будущее, на учебу в институте. В эти слова я вложил всю горечь и отчаянье от того, что оказался в таком безвыходном положении. Мне очень захотелось перед кем-нибудь высказаться, и этот человек оказался идеальным слушателем. Полковник, не прерывая меня, продолжал что-то писать, и никаких вопросов не задавал. Потом, подняв голову, улыбнулся и спросил: – Значит, учиться хочешь? Так и быть! Учись!