«Началось! – невесело подумал я. – Все в точности как было в моих кошмарных снах: я и Николаенко встречаемся у трупа изувеченной девушки».
– Давно вы вместе учились? – спросил Николаенко.
– Мы окончили десять классов в 1978 году. После школы я уехал учиться в другой город и больше ее не видел.
О том, что я встречался с Лебедевой летом 1979 года, я умолчал. Что было тем летом, касалось только меня и ее, и я не собирался посвящать посторонних в наши отношения. Мы одноклассники – для всех этого будет достаточно.
– Вы не виделись почти пять лет, но ты с первого взгляда опознал ее? – подозрительно прищурившись, спросил полковник. – Да на ней лица нет, все кровью залито.
– Я не ее узнал. Ее руку.
Николаенко кивнул в знак согласия, а я подумал:
«Дурак ты, полковник! Если ты ломаешь перед нами комедию, что видишь Лебедеву в первый раз, то почему ты не обернулся, не посмотрел, о чем я говорю? Мало ли что у покойницы может быть с рукой? Может, у нее всего три пальца, а не шесть?»
– А что здесь за запах такой стоит, перегарный? – принюхался Николаенко. – Мелкумян, а ну-ка, иди сюда! Дыхни.
– Да я, товарищ полковник… – залепетал напарник.
– Мелкумян, я отстраняю тебя от дежурства! – отчеканил Николаенко. – Иди в управление и напиши объяснение, как ты посмел явиться на дежурство в пьяном виде. Все! Пошел вон отсюда, алкаш! Разбираться с тобой мы будем на кадровой комиссии.
«Держал бы Эдик язык за зубами, Николаенко бы не тронул его, – подумал я. – Теперь, если Мелкумян кому-то станет рассказывать, что Николаенко неадекватно вел себя у трупа, то все сочтут, что он оговаривает полковника. Мстит ему за отстранение от дежурства».
В квартиру постепенно стали приходить все новые и новые лица: начальник милиции Центрального района, прокурор района, заместитель начальника областного УВД, прокурор области, судебно-медицинский эксперт, следователь прокуратуры, инспектора уголовного розыска, участковый, понятые. Появились даже сотрудники КГБ в штатском. Еще бы! Убийство, совершенное с применением огнестрельного оружия, в ста мерах от улицы, где проходит демонстрация, – это не бытовая «мокруха». Это чрезвычайное происшествие, возможно, посягающее на государственную безопасность. Это вызов всему советскому обществу и всей правоохранительной системе в целом.