Если бы Вашим кругом общения были два старых приятеля, с которыми Вы учились в школе и которым не тяжело Вас терпеть, если бы имели тонкую творческую натуру и не любили телевизор, то чем бы Вы занимались? Вероятно, Вы могли бы писать. Стихи или что-нибудь ещё. Не так ли?! Хотя, кто знает…
* * *
Когда спрашивают, как меня зовут, я просто предлагаю прочитать мою карточку. Сначала на меня смотрят с лёгким удивлением, потом смотрят на карточку, начиная читать.
– Никодим Афросин, писатель-прозаик, – читают они. Потом чуть ниже читают те самые две строчки, которые обычно и приводят в замешательство не только по поводу того, как же такое возможно, но и что мне это удаётся.
Эти две строчки звучат так:
– Если Вы думаете, что заики не способны писать бестселлеры, Вы глубоко заблуждаетесь.
Претензионное заявление, самоуверенное. Но правдивое.
На обратной стороне карточки отображены мои координаты места нахождения и номера телефонов. Я сделал их сам, просто обратился с письмом в одну небольшую компанию, и они изготовили мне несколько сотен визитных карточек. Зачастую мне приходится сталкиваться с тем, что меня не могут понять, но, конечно, я понимаю, что это в первую очередь связано с моей речью. Что делать, в глубине души меня это тоже сильно раздражает и, в каком-то смысле, уничтожает морально. Однако с течением времени, я как-то смог научить себя не обращать на это много внимания, всё равно ничего изменить нельзя. Мои голосовые связки уже не восстановить, а, если и возможно такое, то всё равно я не уверен в надёжности операций, также как и в долгосрочности.
Пока мне не удалось наладить свою жизнь путём прозы, я не находил себе места. Меня угнетало то, что люди с годами становились всё хуже и злее. Не то чтобы я ими питался, как мясом, нет, просто я имею в виду, что современные люди уже не помогут бабушке перейти улицу на светофоре, а пионеры не только побьют тебя и заберут все деньги, но ещё и смогут развести пионерский костёр из твоего дома.
Да, всё изменилось. Сначала мне не представлялось возможным вообще что-то произносить. Когда я понял, что мне это уже не удастся должным образом, я, соответственно, был повержен. Люди в первое время шарахались от меня в сторону, потом я заметил, что моё окружение, которое было для меня больше, чем семья, стало потихоньку таять. Как снег в солнечный день. И в итоге, таяние не заняло много времени. Спустя три месяца после того, как меня выписали из больницы, кроме моих двух школьных друзей вокруг никого не осталось. В основном, они-то и помогли мне начать всё сначала. Они открыли для меня вторую жизнь, как банку со шпротами, в хорошем смысле слова. А первое время, так сказать общения, мне, конечно же, не хватало уверенности, что удастся чётко и понятно излагать свои мысли или просто вести пустой разговор. Это же так приятно – без устали болтать языком!