Новый тысяча девятьсот тридцать второй год Игнат Терентьев встретил в Новосибирском ИТЛ №1. Осенью двадцать девятого Игнат одним из первых попал под раскулачивание. Его и ещё двоих сельчан по решению райпятёрки по экспроприации и выселению кулачества Барлакского исполкома решили выселить из села. Чем руководствовалась пятёрка, Игнат так и не понял. Жил, как и все. Единственную мельницу, на которую потратил немало сил, передал государству. Да и какая с неё была польза? Неурожаи последних лет привели к тому, что крестьяне перестали возить зерно и мельница простаивала. Достаток семьи упал. Жили на грани обнищания. Вместе с ним выселили соседа, Петра Ваганова. У того и вовсе, кроме пустой избы, ничего не было. Правда, дом был добротный, срубленный дедом Петра, когда у семьи ещё водились деньги. Всё село собиралось на посиделки у Вагановых. В праздники до утра молодёжь танцевала под хозяйскую гармонь. С той поры, как выселили семью, смолкли разухабистые звуки кадрали. Дом пустовал, а потом в нём открыли клуб. Однако местные жители неохотно ходили в культурное заведение. У всех ещё в памяти были детские крики и стоны взрослых, когда тех буквально выбрасывали из дома.
Третьим должен был стать Тарас Сизов, которому удалось скрыться. Вместе с женой он ускользнул до прихода активистов, прибывших из соседнего села. Сельчане уважали Тараса и заранее предупредили Сизовых. Ходили слухи, что он сколотил отряд для борьбы с Советской властью, бойцы которого, совершая поджёги складов и амбаров с зерном, мешали укреплению власти большевиков, периодически совершая диверсии в окрестных сёлах. Поговаривали, будто отряд вместе с Тарасом уничтожили бойцы ОГПУ с добровольцами из коммуны «Красный Трудовик». Тогда же от пулевого ранения скончался руководитель коммуны Алексей Макаров. Но коммунары молчали, и слухи постепенно прекратились. Тело Макарова с почестями отправили в родное село, где похоронили в братской могиле вместе с погибшими в боях красноармейцами. Власти постарались выветрить всякое упоминание о сопротивлении раскулачиванию.