– Алло, да, я тут, Джоан, все кончено в 21 – 40, – как робот повторила я время.
– Джинджер я с тобой. Я не буду тебя жалеть. Ты знаешь, что делать дальше. Необходимо только время.
– Мне нужно идти, забрать Эльзу…
– Езжай, я рядом.
Я не помню, как села в машину, и добралась до больницы. Но помню, как позвонила «505», чья загадочная фигура, раскроется в полной красе в будущих главах.
Он с трезвым рассудком, сказал тоже самое, что и моя подруга Джоан. Хорошо, что рядом со мной были хладнокровные люди, это поддерживало меня.
На пороге больницы стояла группа врачей, провожающих Эльзу.
Я выбежала из машины, подхватила ее вещи и по инерции спросила:
– Можно ли с ним попрощаться?
– Но тебе нельзя на это смотреть. Сейчас с телом происходит не самая приятная вещь, – с врачебной рассудительностью сказала Эльза.
– Что происходит сейчас с ним? – непроизвольно задала я еще один вопрос. Меня захватил неведомый интерес к процессам, происходящим после смерти человека с его телом и душой. И пусть это мой отец, но мне нужно было знать, что это такое за штука, смерть. Несмотря на то, что я все равно об этом узнаю в будущем.
– Идет отмирание клеток и выглядит это очень жутко. Тело покрывается синими пятнами и становится бледным, – пояснила она.
– Ладно, идем в машину.
Мне было непонятно только одно: рак убивая своего носителя, убивает сам себя, в чем тогда смысл его появления и непродолжительного существования? В этом заключается ирония этого вопроса.
Я, молча, повезла Эльзу домой, делая вид, что ничего не изменилось, я даже пыталась подбадривать ее.
Мой мозг еще тогда не осознавал, что случилось.
В день похорон все члены семьи ходили в черной одежде, обивая стены в коридоре. Только тогда я по-настоящему поняла, что может нести за собой этот цвет.
На кладбище было много людей из моей прошлой жизни.
Папины друзья, коллеги и те, кого я не знаю.
Папа хорошо относился ко всем людям, его не интересовал ни их статус, ни уровень заработной платы. Он всех любил и все любили его, любили благородство и широту его души.
Отчасти я была похожа на него. Я не видела границ между людьми, разделения по социальному статусу.
По захоронению был произведен поминальный залп, в честь моего отца – подполковника ГСБ. Но он прозвучал не так мощно, как в фильмах, когда хоронили офицеров после войны.