– Ух…
– Уххх…
– Знаешь, вот попросит баба курю бошку скрутить, – говорилось между жевками, – или крола забить. Жалко. Я ж их кормил-поил, на этих вот руках нянчил.
– Ну, знамо дело.
– Животина понимает, что кранты, глазки слезами полнятся.
– Плачет, значится, по-ихнему, – переводит под себя Пахом.
– Куренок, тот брыкается, крылышками сучит. Крол пиш-шит так тоненько, протяжно: – вьи-и, вьи-и! и тож вырваться норовит, когтем царапнуть. Жить им охота.
– Кому ж неохота?
– Вот животину всякую через это и жалко.
– А этих?
– А этих не жалко. Наливай!
– Ух…
– Уххх…
– Совсем ни на вот столько?
– Совсем. А за что их жалеть?
– Ну-к, люди ж.
– Не-а! Нелюди… Никчемные человечушки. За ими когда приходют, думаешь, хоть один из них, хотя бы как тот же куренок, брыкается? Или как крол, царапается? Рвется на свободу? Не-ет! Оне сразу бошки свои повесят и добровольно на заклание идут.
– Так уж и добровольно.
– А то! Голосок тихонький, жалобно-просящий. «Можно то-это взять… можно с женой попрощаться… деток обнять»… Тьфу!
– Вам же легче с таким народцем.
– Легче, говоришь? – выбрал паузу. – Ну, не знаю, не знаю, – чиркнула спичка, задули огонек. – Через их, таких, и я себя им подобным ощущаю. Ежли бы они, да хоть бы через один, отпор какой давали, там за нож, за табурет бы хватались, или палить начинали – ведь, почитай, у всех ноне энта штука есть?
– Есть, – согласительно кивнул Пахом.
– Их бы сюда пачками не перли.
– Скажешь, тоже.
– И скажу! – погромчел голос. – Как я чую, я так и скажу! Их бы стороной обходили. Ты вот попробуй-ка к кобыле с заду зайди?
Раздалось ржание.
– Копытами промеж глаз как заедет, и на чин не посмотрит!
– Во! И с ними бы считались! А так, тьфу, не люди это, скот – да не лошади, а сплошь бараны да коровы, и обходятся с ими по их чину, то есть что ни на есть по-скотски.
– Ну да, ну да.
– Вот, к примеру. Я его лупсую, он на голову выше меня, оглоблю через колено не поморщась сломает. У его руки свободные, у его ноги не связаны. Сидит сиднем! Я перед ним так, шпендик. Ткнет кулаком в полсилы, и нет меня, соскребай со стены. А и этот молчит, и даже рожу свою защитить от моего кулака боится – как бы, значит, меня таким неуважением не обидеть. Только зенки сощурит и скулит.
– Запуган народ.
– Многие даже кричать громко стесняются.
– Ну, я б ни сказал.