— Аннушка, как выяснилось, знает про вас всё! – да что это за больничная традиция перебивать. Шестаков лукаво улыбается и, подойдя к парню, хлопает того по плечу. – Вы, оказывается, никакой ни голубчик, а самый что ни на есть сокол.
Красавчик хмурится, абсолютно ничего не понимая, и встревоженно переводит взгляд с доктора на меня и обратно.
— Ты знаешь, кто я? — опасливо спрашивает парень, с какой-то отчаянной надеждой в голубых глазах подаваясь вперёд.
— Да, — получается как-то неуверенно.
— И? — выдыхает он, едва справляясь с волнением. — Кто я?
— Тебя зовут Илья. Соколов, — под монотонные кивки Шестакова осторожно сообщаю, что знаю.
— Соколов, — блондин перекатывает на языке своё имя и фамилию и, схватившись за лоб, начинает неистово его тереть.
— Ни хрена! — рычит он. — Никаких ассоциаций. Ничего.
— Не всё сразу, Илюша! — пытается успокоить своего пациента доктор и, глядя на меня, вращает ладонью, чтобы я продолжала.
— Этим летом ты поступил к нам в педагогический, правда, на учёбе так и не появился.
— В педагогический? Я? — и снова сталкиваюсь с пристальным взглядом парня. Непонимающим. Неверящим. Несогласным. Но до безумия завораживающим.
— Да, — сглотнув киваю. — На филфак.
— Это шутка? — пропуская непокорные пряди пшеничных волос сквозь пальцы, Илья скидывает с себя пухлую ладонь Шестакова и грациозной походкой с повадками дикой кошки подбирается ко мне вплотную.
Теряюсь. Задыхаюсь от близости. Но всё же мотаю головой: нет.
— Посмотри на меня, девочка! — Соколов проводит руками вдоль рельефного тела, акцентируя моё растерянное внимание на своей татуировке. — Какой из меня филолог? А?
Да я и сама вижу, что никакой, но факты — вещь упрямая.
— Вот! — с напускной уверенностью протягиваю парню его же личное дело. — Я понимаю, у тебя амнезия. Но это же ты?
Блондин подходит ближе и, выхватив папку, начинает жадно изучать документы.
— Соколов Илья Семёнович, 18 лет, родился в деревне Дряхлово. Окончил среднюю поселковую школу с золотой медалью. Победитель районного конкурса талантов в номинации «Лучший баянист».
Не дочитав парень с размаху захлопывает папку, а в палате воцаряется гробовая тишина. Я, кажется, не дышу. Смотрю, как играют желваки на красивом, не по-мальчишески мужском лице и боюсь представить, что происходит в его голове в эту секунду. Шестаков тоже молчит. Внимательно наблюдает за пациентом и кивает своим каким-то мыслям. Соколов — ну он же Соколов, правда? — тяжело дышит и бессмысленно смотрит в одну точку, а потом внезапно начинает сотрясаться в очередном приступе смеха.