Она умела, о, она многое умела! Была способна растягивать наслаждение, чтобы в одну секунду обрушить его на партнера как неудержимую волну. Эта ведьма играла на знакомых ее опытным рукам струнах, зная до точности, когда остановиться, а когда продлить ту мелодию, от которой трепетало его мужское естество.
Денис сходил с ума. В буквальном смысле слова. Достаточно было ему днем вспомнить одну из ее ночных штучек, и его пронзало весьма ощутимое желание. Как в такие минуты он был смущен! Упаси бог, чтобы шаловливые мысли пришли в голову тогда, когда рядом кто-то был. Денис краснел, смущался и отворачивался. Ни дать ни взять вчерашний школьник! Или, как говорила Маргарита, похотливый баран. Он было обиделся на нее, когда она впервые назвала его так. На что Марго обезоруживающе расхохоталась, заставив обиду рассеяться как дым. Она высунула кончик язычка, в чьей кошачьей розовости было пополам и остроты, и нежности известного рода, при воспоминании о которой у Дениса и вовсе снесло голову. Он мог думать только об одном. «Похотливый баран и есть, – хрипло прошептал он, затем засмеялся и добавил, неуклюже защищаясь под видом комплимента: – Это ты меня таким делаешь!» – «Ja, ja, natürlich», – ответила Маргарита, с милейшим немецким акцентом. Даже каблучками черных туфелек щелкнула и снова рассмеялась. Всегда она могла уложить его на обе лопатки – хоть в фигуральном, хоть в буквальном смысле. Как сейчас, например.
Танец ее бедер, скользящая шелковистость длинных волос, трепет налитой груди – все это сливалось перед Денисом в водоворот, тянувший его ко дну. И он падал, разлетался на щепки, хотя все его нутро рвалось ввысь, к пику, к долгожданному финалу. Этот финал не замедлил последовать, сорвав и с его, и с ее губ переливчатый протяжный стон. Женщина… Она роскошная женщина, черт его раздери!
Денис потянулся к партнерше и тут же отпрянул. Шутка серебристого лунного света или его собственного разгоряченного экстазом воображения – но в одну секунду ему почудилось, что на бедрах его и вправду примостилась ведьма, чья налитая грудь и белая шея отливают голубой чешуей. Он чуть не вскрикнул, когда она приложила два пальца к его губам и улыбнулась. Между синеватой кромкой губ скользнул змеиный язык. Денис дрогнул и сморгнул. И вот он вновь видит капризные губы со следами помады, темно-карие, с изредка появляющимися золотистыми бликами глаза…