Альберт
Стою, осматриваюсь в маленьком бревенчатом домике посреди непролазного леса, Дарья моя рыдает, уже даже сдерживаться не пытается. А я стою как дурак и понимаю, что дурак я и есть. Не умеешь, не берись. И не надо было браться. Нет, решил свою необычную девочку покорить, впечатлить… Теперь точно впечатлений хватит на сто жизней вперед, мне так совершенно точно. Да, и судя по Дашкиным завываниям, ей это тоже не забыть.
Говорил мне Лешка, и мой зам. по совместительству: «Возьми билеты до Гоа, там прокати по всем злачным и не очень местам, покружи богатой жизнью, не нравится Гоа, возьми Карибские острова, Мальдивы наконец! ». Не послушал его. И вот, теперь имеем, что имеем.
Стоять становилось все сложнее, ногу не просто щипало, а рана стала пульсировать болью. Мне кажется, стала даже отекать. Перемялся с ноги на ногу, но этим явно не ограничимся. Надо сесть, а лучше как-то положить ногу. Но откуда-то взявшаяся нерешительность не позволила вальяжно и по-хозяйски вести себя в этом скромном жилище. Почему-то вспомнилась сказка про трех медведей. Вот, пройди я и сядь на те деревянные широкие лежаки-лавки, и тут же появятся медведи со словами: «Кто лежал на моей кровати и помял ее». Глупо конечно. Но день, переполненный эмоциями и не самыми счастливыми, показал, что случится может всякое. Дашенька у нас уже имеется, медведя встретили, так что, надо быть осторожнее. Да и вообще, пришло, наверное, время прислушаться к Даше. И так своей бравадой завел нас черти куда.
- Садитесь, - уловил то ли всхлип, то ли скулеж, обернулся.
Даша сидела на корточках, обнимая свои коленки и постепенно успокаивалась. Глаза раскраснелись, нос немного опух, ее пушистые густые ресницы немного слиплись и придавали ее лицу какую-то детскость. Мне очень хотелось ее утешить, обнять, подбодрить. Но я не хотел усугублять и без того напряженное положение вещей. Моя зазноба тяжело вздохнула, и начала плавно подниматься, в ее движениях чувствовалась усталость. Боже, сколько ей пришлось сегодня пережить! Уму не постижимо. А она меня не бросила, нашла, в этот бревенчатый вигвам привела, или как это тут называется? Смотрит на меня так жалостливо. А я почувствовал себя еще большим дураком. Избалованным, зарвавшимся дураком. В своем офисе я, конечно, был царь и бог, беспрекословное подчинение, четкая работа – те черты, которые требовались при устройстве на работу от моих сотрудников. Я руководил и повелевал. А теперь… А теперь я абсолютно никчёмный человек, хромая обуза!