Иржи разглядывал её лицо, шею с тенью от серьги, плечо с родинками, похожими на созвездие Дракона… Как просто было бы ненавидеть это непоследовательную, страстную и жестокосердную эгоистку, если бы она не была такой… такой… Иржи не знал правильного слова ни по-чешски, ни по-русски.
Собираясь к Олманам, Нина и не подумала пригласить его с собой.
Иржи долго стоял у двери, прислушиваясь к гулу лифта, а потом подошел к комоду, в котором Нина хранила белье. Всё, что ему было доступно, – это запускать искалеченную руку в её шелковые сорочки и вдыхать нежный запах её панталон. При малейшем шорохе сердце Иржи вздрагивало, и он в панике рассовывал всё по ящикам, мучительно стараясь вспомнить, что где лежало.
Нина подъехала к усадьбе Олманов в семь вечера. У ворот появился тихий слуга и повел её по дорожке, посыпанной красным песком. Над газонами поднимался пар; в кронах деревьев чирикали птицы.
Нина волновалась, как перед первым свиданием. А что, если она не понравится Тамаре? Иржи был прав, когда сказал, что Нина отпугивает от себя людей: никому не охота быть рядом со взвинченной женщиной, которая способна думать только о деньгах. Хочешь, чтобы с тобой дружили, – будь остроумной и беззаботной, приноси удовольствие и не доставляй хлопот.
Слуга вывел Нину к дому. В распахнутых настежь окнах надувались белые москитные сетки, и за ними виднелась ярко освещённая комната с роялем, книжными шкафами и мягкими восточными диванами.
Трое голоногих мальчишек в скаутской форме строили на ковре крепость.
– Куда ты суешься? – кричал один из них по-английски. – Это же крыша! Сейчас всё из-за тебя упадет!
– Ничего не упадет! Ма-а-ам! Ну скажи ему!
Под роялем две бело-рыжие борзые глодали огромную кость – каждая со своей стороны.
– Сюда, пожалуйста, – поклонился слуга, пропуская Нину в комнату.
Тамара сидела в кресле, обложенная вышитыми подушками. Рядом в узорчатой клетке прыгали маленькие разноцветные попугаи.
– Нина Васильевна? Очень приятно! – произнесла Тамара, протягивая ей бледную сухую руку. – А меня называйте без отчества, я от этого совсем отвыкла.
У нее были белые, совершенно седые волосы и молодое, но сильно исхудавшее лицо – от былых ямочек на щеках не осталось и следа. Голубое шелковое платье подчеркивало бирюзовый цвет глаз, а запястье украшала нить жемчуга – видно, очень дорогого.