После этих страшных слов наступило и наказание:
– Чтобы мы верно начали исправляться, под роспись в профкомовском журнале приказов выдали каждому из нашей компании по одному билету на концерт симфонической музыки.
Еще и пожелали вдогонку:
– Вникайте в культуру, а мы проверим!
Нам же, что:
– Что мы совсем отпетые и отмороженные?!
Нам подводить коллектив неохота:
– Старались, ведь, для нас занятые и без того люди – в кассу филармонии ходили за билетами.
Вот мы и пошли.
А народу там – не протолкаться!
И на кассе табличка:
«Все билеты проданы»!
Но желающих послушать заезжих скрипачей, да местных тромбонистов – страсть, как много!
Все друг у друга лишний билетик выпрашивают.
Заметили нас – обступили.
– Продайте, билеты – говорят. – Зачем они вам?
Только не за тех принимают.
Сказано же:
– Раз коллектив поручил сходить на концерт и после него обстоятельно пересказать впечатления, отчитаться, так сказать, исполним в точности, хоть в лепешку расшибемся.
Видит народ:
– Пустое дело!
Расходиться начали меломаны, к другим, таким же, как мы, кадровому потенциалу с предприятий, приставать.
А один, самый настырный любитель Баха и прочих корифеев симфонизма, господи прости, мало того, что в шляпе, а умишком пораскинул.
Сбегал быстренько куда-то. Приносит.
– Я вам это, – убеждает. – А вы мне – билеты!
Только у нас просить бесполезно. Сами, кого хочешь, уговорим:
– Лишь бы было!
Так и разошлись.
Тот симфонист, головастый, в шляпе, отправился-таки на концерт. А мы как обычно – в знакомую подворотню, где в укромной щели пластиковые стаканы давным-давно припрятаны с прошлой культурной вылазки.
Утром только неудобно было.
Все участливо о симфонической музыке говорят. Пытают, видимо, как мы к культуре приобщились.
А мне, Иванову, да дружкам моим – Сидорову и Охапкину не до разговоров о классическом музыкальном наследии.
Воды охота:
– Холодной!
Когда Глеб Шустриков на работу вовремя приходит – жди грозы!
Просто чутье какое-то.
Раздевается. Костюм – в шкафчик, а робу – на себя. Встает к верстаку и тихо так, чтобы другим н7е мешать, напильником хрумкает заготовку.
– Давай, Шустриков, – предлагаем от чистого сердца. – Уде открыли!
А он – ноль внимания!
Мастера ждет.
Только мастер не спешит, а едва появляется, сразу за Глеба Шустрикова:
– Вот он где, чтобы глаза мои на него не глядели!