Пока не появилась Шэрон. Она тут же начала до него довязываться насчет задержек. Временами его подмывало спросить: «Ты что, не видишь, что, кроме тебя, до этого здесь никому нет дела? Ну, опаздываю я на пятнадцать минут. Зато ты вон весишь пятнадцать лишних кило. Может, на этом и сойдемся?» Вслух он, впрочем, этого не произносил. К своей работе Лео относился с симпатией и опасался, что Шэрон его таким образом подсиживает, чтобы турнуть. Нет, ну в самом деле: то, что он опаздывает, всем до лампочки. Зато уходит всегда почти последний. И дверей на нем девять, которые надо проверить и запереть, и журнала три, которые подписать перед сдачей, и только тогда уже можно уйти: сидишь ждешь как на привязи. Раз в неделю именно он, Лео, оставался для приемки уборщиков – разномастной артели мексиканцев в форменных куртках. Для таких уборка в подготовишке, должно быть, не тягость, а так, раз сплясать. Он почему-то представлял, что основная работа у них – чистка злачных мест после пожаров и самоубийств.
Два-три раза в месяц Лео гарантированно выпадало засиживаться с гиперактивным мальчиком по имени Малькольм, чья мать затем под визг тормозов приносилась на своем «BMW», отчаянно за все извиняясь с умоляющим выражением лица. Надо сказать, что согласно полису и контракту с «Новым днем» подобный родитель должен был за такую задержку платить – доллар в минуту за ребенка, оставшегося после 18.00. С этой глупой карательной мерой Лео в душе не соглашался, а потому втихую скащивал маме Малькольма сумму долга, занижая срок опоздания до пятнадцати минут. В последнюю свою задержку она вжала Лео в ладонь купюры прямо возле входа, под темным сырым небом. Вышло это так проворно и незаметно, что деньги он случайно взял, как какой-нибудь метрдотель. Последовала неуклюжая попытка сунуть купюры обратно, что в итоге удалось лишь путем плотного сближения. А это, в свою очередь, привнесло новые сложности: сверкнула некая искорка, и оба борющихся внезапно и резко сделали вывод: не полезней и не приятней ли вместо этого вялого топтания взять и активно перепихнуться?
«Какая-то во мне разбалансировка, это факт», – невесело размышлял Лео, подкатывая рядом с собой охромевший велик к дверям «Нового дня». Правая сторона туловища начинала себя чувствовать куском мяса, слишком туго обернутого в целлофан, а руки возились с замком велосипеда так неуклюже, будто пальцев на ладонях было не по пять, а по два.