– Толик, ты у нас новенький. Давай-ка попинай этого урода… считай, что это своеобразный ритуал. Пнёшь – значит, станешь одним из нас, – хищно улыбнулся Скала, сверкнув глазами на новенького в приюте.
Анатолий появился у них только вчера вечером в приюте. Рыжеволосый худенький мальчик, с веснушками и в очках, казалось, совершенно не вписывается в компанию Скалы, в которую входили обычно только крепыши.
Новенький в группе хулиганов выглядел растерянным. Он не очень хотел делать то, что ему велели.
– А знаешь, что говорят о тех, кто не является частью нашей команды? – опасно усмехнулся Скала, с громким хрустом разминая толстые пальцы. – Обычно такие хлюпики бывают на месте этого полумёртвого урода. Бей, Толик, иначе ты будешь валяться рядом с ним, – хмуро смотря на Анатолия, Скала ещё раз показательно пнул Константина, который мысленно уже проклял весь детский дом. Хулиганы начали громко и воодушевлённо кричать что-то, но от боли Константин уже не различал ни слова.
Наконец, Анатолий решился и начал пинать его.
– Давай ещё, – весело кричали все.
Последовала серия пинков, с каждым разом становившиеся всё сильнее и сильнее.
– Думаю, Толик нам подходит. А теперь быстро валим отсюда, пока нас никто не увидел с этим трупаком, – осторожно оглянувшись, сказал Скала и, развернувшись, ушёл вместе со всеми, громко и немного неуклюже топая толстыми ногами по снегу. Анатолий, уходя, обернулся и бросил на Константина взгляд, полный вины и раскаяния. Константин встретился с ним взглядом. Но затем один из ребят дёрнул новобранца за рукав, и тот больше не оглядывался.
Константин долго смотрел на небо. Всё казалось ему бессмысленным, безжизненным.
Фонарь, одиноко светивший на Констатина, казалось, единственный, кто жалел его в этом холодном и бесчувственном мире, полном зла.
Через какое-то время Константину захотелось спать. Он прикрыл глаза, надеясь, что эта жизнь на самом деле обычный сон, и скоро он проснётся, а рядом будет его мама, целая и невредимая, и всё будет как раньше – он будет рисовать её портрет, они будут вместе смеяться и вместе грустить, не будет больше никакой боли, ни физической, ни душевной…
Всё будет так, как должно быть.
Кровь медленно текла на снег из его затылка. Теперь снег под головой казался не холодным, а тёплым.
Мальчику никогда не было так хорошо.