– Твой почтительный сын, – перебила Виния, – не умеет держать язык за зубами.
– Ты о своей болезни?
Анций положил руку ей на лоб.
– Гай до сих пор уверен, что сумел меня провести. Как видишь, он невысокого мнения о моей проницательности, дорогая племянница. Впрочем, как и ты.
– Но, дядя…
– С Гаем еще вчера сделался приступ необыкновенного веселья, – Анций отнял руку и заставил Винию подняться с земли. – А я по опыту знаю: когда он так весел, скрывает беду.
Анций взял Винию под руку и ввел в дом.
– К тому же, он два дня ходит за тобой по пятам. А так как подобное постоянство ему не свойственно, то я заключил, что беда стряслась именно здесь.
– Но как ты узнал, что я больна? Я так плохо выгляжу?
– Ужасно.
– Правдивость – добродетель людей старой закалки, – ввернула Виния.
– Боюсь, если я вновь проявлю ее, ты рассердишься.
– Говори. Я приготовилась к худшему.
– Видишь ли, раз префект Фуск не остался в твоем доме на ночь… А рассчитывать на твое благоразумие не приходится…
– О, – сказала Виния.
– То я заключил, что ты больна и больна серьезно. Полагаю, префект утратил интерес к твоей особе по той же причине. Больных жен не любят.
– Ты ничего не знаешь, – вспылила Виния. – Его дочь вернулась из Толозы…
– Ну, да, а иначе он всю ночь просидел бы у твоего изголовья.
У Винии слезы навернулись на глаза. «Я и в самом деле больна и плаксива».
– Дочь Корнелия Фуска и Антонии, – Анций неодобрительно покачал головой.
– За что ты его так не любишь?
– Он из той же породы, что были твой отец или Антоний Прим… Блеск, риск, азарт – мир у ног, мир во прахе… Миг – и сам во прах.
– Ты не можешь судить.
– О, да, Фуск на вершине еще не был. Но теперь близок к ней, как никогда. Мне бы не хотелось, чтобы ты оказалась рядом, когда он решит показать, на что способен.
– Я дважды была замужем, – отвечала Виния с некоторым раздражением. – Один раз меня выдал отец, ибо так было принято: я вошла в возраст невесты. Другой раз поторопилась сама – из страха одиночества… Почему бы мне не выйти замуж по любви? В виде исключения? – и тут же, перебив себя, она воскликнула. – Дядя, умоляю, посмотри, дома ли Панторпа, и запрети ее выпускать. Боюсь… неважно, потом объясню… иди.
– Можешь не объяснять. Иду, но при условии, что вернувшись, застану тебя спящей.
Анций вышел. Рабыня подала Винии кувшин с водой. Умывшись, Виния повалилась на ложе, прикрыла глаза рукой. Честно попыталась уснуть, но не смогла. Она задыхалась, подушка жгла, донимали мысли – о Парисе и Панторпе.