Мне не повезло. Пытаясь размазывать одубелой варежкой моментально индевевшие на морозе слёзы, возвращаюсь домой. Сладкая мечта с кремово-масляными однобокими розочками исчезает в морозном мареве. От обиды неизвестно на кого ноги не идут домой, заплетаются и, кажется, готовы унести меня в каком угодно направлении, но только туда, где будут шоколадные реки и бисквитные берега.
Говорят, что у обиженного ребёнка обостряется слух. Теперь я взрослая тётка и не знаю, насколько это правда, но тогда примета сработала на все сто. Неизвестно каким образом среди шумов уличной толчеи я услышала тихое кошачье мяуканье. Иду на звук. Долго стою, не шевелясь и практически не дыша. Жду, когда кот снова даст о себе знать.
Помню, что стояла неподвижно долго, потому что сапожки на рыбьем меху не очень-то держали тепло и ноги сделались как будто стеклянными. Наконец слабый звук повторился, и я безошибочно определила, откуда он.
Через пару минут из узкой щели под крыльцом магазина «Трикотаж» мной был извлечён небольшой дымчато-серый кот.
Казалось, что сама Снежная Королева дохнула на животного – таким он был холодным. Кот мелко дрожал всем телом и пронзительным взглядом единственного глаза (второй был покрыт коркой засохшей крови) доставал до самого сердца. Веса в нём не было вообще: как говорят в народе, полкило костей и… и всё – почти скелет, обтянутый плохонькой шкуркой.
Уплывший из-под носа новогодний торт был мгновенно отправлен в бессрочное плавание по реке Забвения, а кот водворён под расстёгнутую на груди облезлую шубейку.
Со всей своей восьмилетней прытью несусь домой. Стучу в дверь ногой, так как обе руки удерживают кота за пазухой и расходящиеся полы меховой одёжки.
Взгляд мамы, открывшей мне дверь, невозможно было описать одним словом. В нём было всё: злость, недоумение, тревога, досада… Но было в нём и ещё что-то такое, чему даже я, учитель-русист, до сих пор не могу подобрать точное определение.
Странно, но я не была наказана ни за долгое отсутствие, ни за резкое увеличение с моей лёгкой руки количества членов семьи, ни за то, что пришла без торта. Я смутно помню, какими словами – подозреваю, что не совсем приличными, самыми мягкими из которых были «дармоед», «нахлебник» и «спиногрыз» – сопровождалось мытьё в тазу принесённого кота. Хорошо запомнились только перспективы недалёкого будущего нашей семьи, обрисованные мамой: теперь у нас на столе будет мясо, ибо мы будем есть мышей, пойманных этим котом.