«Дождь придуман для того…»
Дождь придуман для того,
Чтобы ты осталась дома
И звонила по знакомым,
Где давно нет никого.
Пусть тебе семнадцать лет —
Ты уже так одинока,
И любовь твоя далека,
И друзей как будто нет.
Для того придуман дождь,
Чтоб всю ночь могла ты плакать
И в слезах обиду прятать.
Кто ж виновен в этом, кто ж?
Правду эту не поймешь.
Только дождь пройдет однажды,
Остальное все неважно —
Дождь не вечен, глупый дождь.
Надо мной безмолвное небо,
А на нем безвольные звезды.
Что в кино смешно и нелепо,
В жизни горестно и серьезно.
Не моя ты больше подружка,
Вот и все – окончился праздник.
У дитяти отняли игрушку,
Но зачем его еще дразнят?
Золотые облака
В полуночной тишине
Так жестоко, свысока
Образ твой рисуют мне.
Золотые облака
Мне забыться не дают,
Все плывут они, плывут,
Золотые облака.
Не пойму, на что я надеюсь,
Небеса мои слезы прячут.
Откровенья мои и песни
Ничего для тебя не значат.
Ты скажи, ну что тебе стоит?
Позвони однажды под вечер.
Подскажи решенье простое,
Ну зачем мне душу калечить?
Куда плывете, облака,
Куда манит вас непокой?
Туда, где радуга легка,
Где льется свет над милой рекой.
Туда, где одинокий плес
Венчал влюбленных много раз.
Он не забыл счастливых слез,
Он не забыл печальных глаз.
Ах, облака… Ах, облака,
Купайте сны в небесной мгле,
Стелите нежные луга
Для всех сердец на бедной земле.
Душа взлетит в златую высь
За вами вслед, за вами вслед.
Приснись, любовь моя, приснись
Любовь, которой больше нет.
Вообще-то в нашем деле очень важно придумать первую настоящую песню. Хорошо бы сочинить так, как до тебя никто не писал. Сразу обратят внимание. Никуда не денешься. Журналисты задавали любопытные вопросы: «Вы поэт или рок-поэт?», я смущался. Теперь спрашивают: «Как вас лучше представить, поэт или поэт-песенник?» Последнее несколько смахивает на словосочетание «мать-одиночка». Я особо не трепыхался, тем, кто хотел услышать «рок-поэт», отвечал утвердительно, другим также кивал, не разрушая замысла их интервью. Так поступаю и по сей день.
Мне было все равно, как назовут. Но всегда тянуло к нормальному живому слову, хотелось разговорных оборотов, приближенных к языку улицы, фольклору. Хотелось, что называется, «быть понятым своей страной», говоря стихами Маяковского. Поэтому с клише «рок-поэт» простился я без сожаления, не переставая любить музыку юности и те команды, что звучали на пленках катушечной «Астры», купленной по великому случаю моей матушкой в магазине «Орбита» на Смоленке к моему шестнадцатилетию.