Практическое пособие по инструментальной соционике - страница 32

2-я творческая функция (авантюрная) интровертная логика. Стоит ему задать какой-то вопрос, как начинается лекция на два часа, с подробнейшими объяснениями. Любят объяснять что-то детям, например, помогать делать домашнее задание. Лучшая сфера применения – педагогика. Лично мне здесь представляются кто-то типа комментаторов Геннадия Орлова, Василия Уткина, у них ведение репортажа подразумевает такие затяжные объяснения всего. Если представитель такой второй функции открывает рот, то вставить хоть слово уже практически нереально, начинается затяжной монолог. В одной семье дети такого человека условились, что проигравший пари должен будет попросить его рассказать об истории тяжелого рока, и это было действительно очень тяжелым наказанием для проигравшего, а тот сказал: «Сынок, я всю жизнь ждал, что ты меня спросишь о чем-то подобном». Отлично может себя также реализовать в сфере гуманитарных наук, где можно применить формальную логику, понимание. Тут важно именно свое понимание вопроса, а не фактическая достоверность. Какие-то мелочи могут быть неправильными, «защита картера» может называться «защитой кардана» там. Иногда превращается в пустое теоретизирование, треп без практической пользы, типа, что было бы, если бы люди не ходили, а летали. Здесь людям часто интересно вести какие-то теоретические дискуссии, оторванные от сиюминутной ситуации, решения насущных проблем. Могут найти себя в вопросах взаимопонимания между людьми, дипломатии. Тут же тоже надо уметь учитывать, чего хотят одни люди, в чем это может не вызывать понимания у других. Например, такой человек всегда знает, что надо угостить начальника турбазы алкоголем, и он всегда выделит домик для отдыха на какое-то время, даст лодку в аренду. Любит нестандартно что-то объяснять как-то: на яблоках, или в виде ролевых игр, в обсуждение нужно вовлекать всех присутствующих уточняющими вопросами, чертить всякие схемы, по ним все показывать. В любом случае, у человека есть некоторая тенденция к демагогии, любимая фраза – «объясню, почему». Он все любит рассказывать. В каком-то ролике мужчина объяснял, как дистанционно подключить любимую радиоволну на приемники в ближайшем диапозоне, и до того растянул объяснение, что под ним стояло несколько десятков возмущенных комментариев, мол, какой зануда, дело не стоит и выеденного яйца, а он это двадцать минут объясняет. Если ему что-то не нравится, то он это выразит чаще всего очередной лекцией-тирадой, почему он прав: «Не было ни единого разрыва». Может придумать какой-то изощренный способ мести тому, на кого злится, например, положить ему в сумку кирпич. Аспект является интровертным, потому не относится к объекту, тот должен быть максимально обезличен. То есть, это всегда будет такая логика, которая будет стараться не решать конкретных задач, а сводиться к пустому теоретизированию. «Вещь в себе», которая все рассматривает гипотетически, а не чтобы кому-то помочь, решить какую-то насущную ту же техническую проблему. В той же социологии есть много направлений, где смысл теорий – нужно просто «поумничать», накидать наукоемких слов и свести все к абсурду. Чем глупее теория, тем больше она будет поддержана либо сознательно в целях утонченного интеллектуального юмора профессуры (что-то в духе курехинского «Ленин – гриб»), либо же неосознанно как с целью обезличить объект – дать всем понять, что никаких практических задач решать мы не будем. В этом всем творчестве обладатель такой второй функции может найти себя, как никто другой. Читать лекции он должен, естественно, максимально занудным голосом, словно бы объект обсуждения – полное ничтожество. Совсем замечательно, если лекция будет вызывать зевоту и люди будут засыпать прямо в аудитории. Факты, цифры, статистика должны быть разоблачены недоверием к способам их подбора, как вражеская диверсия объекта. Это не значит, что никаких практических задач такой логикой не будет решаться, это значит только то, что они всегда будут задним фоном большого числа объяснений и теоретизирований. Такой человек может находить себя в качестве правоведа, который помогает отстоять чьи-то права или «качает» их сам для себя. Он всегда с особой «садистской» радостью отыскивает, что кто-то самолично установил какие-то правила и тренды. Например, он подъезжает к садоводству и на дороге обнаруживает шлагбаум, которого по закону там быть не должно, но это обеспечивает тишину его обитателям. «Опачки!», – самодовольно и потирая ручки восклицает он, и идет ругаться, как бы отстаивая права мифических автомобилистов, которые не могут проехать к озеру. Права – важнее трендов, каких-то негласных установлений из разряда «ночью надо спать». Это такой прекрасный способ реализации в мире через либерализм, когда можно вообще все, что не запрещается законодательно. Эта деятельность также прекрасно разоблачает «злодеяния объекта» и приносит радость такой творческой функции. Вплоть до того, что такой человек может якобы случайно спустить штаны в отделении полиции, находясь в нетрезвом виде, чтобы доказать факт последующих неправомерных действий. При этом он может громко заявлять, что некоторые произнесенные им бранные слова – не являются по закону ругательными. Еще такая творческая функция находит себя в том, чтобы купить какую-то дорогую технику, а потом ее разоблачить, растоптать и купить новую. У старой обнаруживается критический дефект, что делает ее отродьем Сатаны. Провайдер у него мерзавец и подонок, который не соблюдает его прав, он от него периодически должен уходить к лучшему: «Не было ни единого разрыва!». Так творческая функция изощренно разоблачает преступную деятельность объекта. Техническим новшествам объявляется крестовый поход за какие-то их мелкие «прегрешения».