01. Paulina Wogau писал (а)
Многоуважаемая Екатерина Александровна,
Сначала напишу о деле, по которому я Вас беспокою (точнее, по которому мне хотелось бы побеспокоить Евгения Васильевича Черносвитова), а затем представлюсь. Моё дело касается Евгении Александровны Черносвитовой, тёти Евгения Васильевича Черносвитова, проживавшей в Лозанне, о которой я узнала совершенно случайно где-то в начале октября 2017 года.
О самом Евгении Васильевиче Черносвитове я узнала тоже случайно, в октябре 2009 года, когда, ожидая поезда на вокзале в Лозанне, купила в международном газетном киоске Аргументы и факты Международное издание N. 42 со статьёй Метка смерти.
Эта газета у меня сохранилась, и благодаря ей я вышла в начале декабря 2017 года в интернете на беседу Натальи Савельевой с Евгением Васильевичем Черносвитовым Последний секретарь Рильке от 12 февраля 1997 года для газеты «Русская мысль» Париж. Просто случайно вспомнила о газете, о статье Метка смерти и о фамилии Черносвитов.
Мне хотелось бы, ради исторической справедливости, помочь Евгению Васильевичу Черносвитову, если его поиски архива Евгении Александровны Черносвитовой ещё не увенчались успехом. Это то дело, из-за которого я и пишу Вам это электронное письмо. Если архив благополучно нашёлся, то я была бы просто очень рада.
Историческая справедливость ещё и потому, что и мы тоже (наша семья в Коми АССР) получали через «третьи руки» весточки и открыточки к рождеству и пасхе от родственников в Канаде, от маминого родного брата (которого она с 1940 года больше никогда так и не увидела) из Польши, и потому, что нам, детям, известна была фамилия русского писателя Бориса Пильняка, которая во всей школе больше никому не была известна, но что хвастаться этим было нельзя, и потому, что моя мама была 10 лет в сталинских лагерях, а мой папа 5 лет и что их первый сын родился и умер в лагере.