А в Зоиной семье всё шло кое-как. Несчастливой оказалась эта долгожданная комната. Однажды, придя от матери, Виталий увидел, что Зоя стоит у плитки, и снимает с бульона накипь. Он спросил, зачем она убирает навар. Она ответила, что навар здесь ни при чём, а накипь надо снимать, иначе в супе будут лохмотья. Виталька заспорил, что его мать никогда не убирала никакую накипь. Спор продолжался и вдруг он с силой ударил Зою по лицу. Такого в их семье никогда не было. Сколько же надо было копить ненависть, чтобы по ничтожному поводу так ударить. Она не заплакала, а сказала: «Не хочешь со мной жить – уходи, или уезжай куда хочешь, дам тебе развод по первому слову». Он опомнился и ушёл в комнату. Она почувствовала – что-то очень важное тогда сломалось в ней, и этого было уже не загладить и не исправить. Трещина, которая образовалась между ними давно, стала ещё шире. Она презирала его, и уже не хотела с ним жить. Но жила, ради детей. Однажды, придя с работы, он, молча сел за стол, налил себе тарелку супа, и начал есть. Зоя вдруг почувствовала, как ненависть поднимается в ней, затопляя её всю целиком: «Взять бы сейчас молоток и ударить его со всей силы, чтобы голова его раскололась». И в это время услышала голос сына: «Мама!» Она ушла в комнату, но руки её ещё долго дрожали: «А ведь могла бы и ударить. Что же дальше-то будет?».
А жизнь в их коммуналке шла, как всегда – длинные очереди по утрам в туалет и к умывальнику. Очередь в ванную полоскать бельё и купать детишек. А их набиралось целых 7. Беготня по коридору этой семёрки, визг и слёзы в случае конфликта. Но семьи были в основном молодые, на такие мелочи жизни не обращали внимание. Жили дружно, вместе встречали новый 1965 год на кухне за сдвинутыми столами вскладчину. Зоя прожила там год и 4 месяца, но воспоминания о жителях этого коммунального «рая», остались самые светлые.
Острота конфликта в Зоиной семье постепенно сгладилась, жизнь диктует свои условия. Дети их связывали крепче, чем свидетельство о браке. После Нового года Серёжку тоже взяли в ясли. Вроде всё утряслось. Никто из земляночной родни к ним не приходил, но зато снова возобновились встречи у их матери. Виталька уходил туда один, приходил на рогах, злой и молчаливый. Мать споила их всех своей брагой, обеспечив дурную наследственность и своим внукам, и правнукам.