Однажды я пришла к ней ночью, дрожа от холода.
– Уна, троллейбусы не ходят…
Она без лишних слов поместила меня в горячую ванну, завернула в пушистый махровый халат, дала чашку с какао. У нее и какао было особенное – густое, ванильное, как крем для торта.
– Уна, он сделал мне предложение. Я сойду с ума.
– Ты ему, надеюсь, откажешь.
Я отставила чашку.
– Да это раз в жизни бывает! Он такой крутой парень, умница, диссертацию пишет, это вообще другая сфера…
– Девочка, это интересно только первый раз. Потом станет скучно.
Она укрывала меня одеялами, подкладывала подушку повыше, подвигала настольную лампу.
– Если хочешь быть с ним – ради бога, но зачем эти обязательства, кандалы, такое это рабство, такая гадость для женщины.
Я приготовилась плакать.
– Уна! А любовь?
– Умрет твоя любовь, девочка.
Я не поверила. Я завздыхала и заворочалась в гнездышке, представляя, как мой мальчик идет на другой конец города и нескоро еще дойдет до дома. Его густые русые до плеч волосы смокли от дождя, а плечи в холодной куртке – единственный зонтик. А там дождь со снегом… Он целовал меня только что, его губы приближались к моим медленно, как межпланетная станция, а потом втягивали… Я теперь часть его. Он часть меня. Я не хочу с ним расставаться! Он тоже!
– Не хочу расставаться! – заплакала я.
– Глупенькая, никто не заставляет. Значит, ты уже ничего не понимаешь.
Я ушла от нее утром с «Агни-Йогой» подмышкой. Там у ее дома был магазин – стекляшка времен оттепели. Мимо него и пробегала худая девочка с некстати упавшими на глаза черными волосами, в некрасивом коричневом пальто трапеция. Одной рукой она цепко держала книжку, второй пыталась обуздать волосы против ветра. Девочка смуглая, с тонким носиком и ротиком углами вниз. Девочка помахала мне и побежала выходить замуж.
Через много лет я попала в эти края благодаря старому автобусу. Когда этот сломавшийся рыдван высадил всех пассажиров на углу, я, конечно, не вспомнила бы об этом, если бы не стекляшка. Дул ветер, и я отвернулась, чтоб поднять воротник. Из витрины на меня глянула сутулая женщина в мешковатом коричневом пальто трапеция, с большой сумкой через плечо и еще одной на колесиках. Ротик углами вниз упрямо сжался, черные с седыми пополам волосы лезли в глаза. Сердце мое сжалось… «Уна, – вдруг растерянно вспомнила я, – здесь жила Уна, и я дружила с ней. Но это было так давно! Наверно, она умерла».