Когда власть и иммигранты демонстрируют такое неуважение к народу, к его культуре, истории, к его национальным писателям и поэтам, как можно к ним относиться и что надо делать самому при таком положении вещей?
– Когда совсем падаешь духом от полной безнадежности, ловишь себя на сокровенной мечте, что все-таки настанет же когда-нибудь день отмщения и общего, всечеловеческого проклятия теперешним дням. Нельзя быть без этой надежды. Да, но во что можно верить теперь, когда раскрылась несказанно страшная правда о человеке?
– Полагаю, что вся правда о человеке еще не раскрыта. Человека продолжают представлять однобоко: материалисты со своих позиций, власть – со своих, идеалисты – со своих, священники – со своих, а полной картины человека еще не дал никто. Это, скорее, прерогатива философов и писателей, а не ученых и служителей культа.
И все же, Иван Алексеевич, как относиться к сегодняшнему времени с позиций Ваших воззрений?
– Все будет забыто и даже прославлено! И прежде всего литература поможет, которая что угодно исказит, как это сделало, например, с французской революцией то вреднейшее на земле племя, что называется поэтами, в котором на одного истинно святого всегда приходится десять тысяч пустословов, выродков и шарлатанов.
Блажен, кто посетит сей мир
В его минуты роковые!
– Кстати, о литературе. Ведь и в Ваше время издавалось, полагаю, больше произведений, относящихся к легкому чтиву, а не к серьезной литературе. Хотя, как разграничить легкую литературу и серьезную? Мне доводилось и в приключениях и детективах встречать интересные высказывания писателей, а в серьезных произведениях и статьях известных писателей и экспертов в своей области знаний, ничего не значащие рассуждения, без конкретики, с оглядкой на ныне действующую власть – как бы не сказать чего лишнего, за что могут поругать или выгнать с работы.
Иван Алексеевич, как Вы считаете, можно ли искусственно восхвалить или высмеять то или иное явление, того или иного человека и получить желаемый результат?
– Хотел высмеять пережиток рыцарства – и сделал Дон-Кихота, и уже не от жизни, а от этого несуществующего Дон-Кихота начинают рождаться сотни живых Дон-Кихотов. Хотел казнить марковщину – и наплодил тысячи Марков, которые плодились уже не от жизни, а от книги. – Вообще, как отделить реальное от того, что дает книга, театр, кинематограф? Очень многие живые участвовали в моей жизни и воздействовали на меня, вероятно, гораздо менее, чем герои Шекспира, Толстого. А в жизнь других входит Шерлок, а в жизнь горничной – та, которую она видела в автомобиле на экране.