– Так что праздник у тебя будет самым настоящим, дорогая дочура! – подмигнул ей Артур.
– Не сомневаюсь, – она повернулась к нему, и спросила: – А что ты расселся, как король? И не помогаешь мне? А?
– Я уже маме с ужином помог, пока ты где-то шастала, – парировал он. – Теперь твоя очередь.
– Ну ладно-ладно, – и она ушла на кухню.
– Выпьем за твой День Освобождения! Еще один год мучений прошел! – поднял бокал Артур, когда они сели за стол. Мелисса громко крикнула: «Ура!». Раздался звон бокалов и радостный смех.
– Что интересного сегодня было? – спросила Хильда, раскладывая по тарелкам картофель.
– Да, все как обычно, – неуверенно начала Мелисса. – Мадам Грегория опять прицепилась ко мне с гимном ко Дню Обретения. Мол, ты должна написать его лучше всех и все в том же духе.
– Вот ослица, – перебил ее Артур.
Хильда укоризненно посмотрела на него.
– Ладно, ладно, – он улыбнулся и отмахнулся. – А что я не прав разве? Сколько можно твердить одно и то же про чертов День Обретения?! Будь он неладен!
– Артур, – Хильда покачала головой. – Давай, не будем сейчас говорить об этом. Мы, как-никак, ходим на каждый День Обретения! И другого выбора у нас нет! Что толку сейчас вспоминать его и портить себе настроение, – примирительным тоном заключила она.
– Хорошо, дорогая женушка, буду слушать тебя во всем, – и он покорно склонил голову.
– А что еще было? Почему ты задержалась? – продолжала Хильда.
Мелисса ответила не сразу, сначала долго ковыряла вилкой в картофелине, делая вид, что никак не может справиться с ней, и, затем, как можно более равнодушно ответила:
– А еще я помогала мадам Стефании отнести журналы в подземелья! – она затаила дыхание.
На секунду повисла оглушительная тишина, за которой последовал двойной пронзительный возглас:
– Что?
– Ага, – Мелисса почему-то почувствовала себя виноватой и украдкой глянула на родителей, на их лицах застыло изумление, смешанное со страхом. – Так, ничего особенного, правда. Спустились, отнесли журналы и поднялись наверх. Вот и все.
– Ну и ну, – выдохнул Артур и провел рукой по волосам, а Хильда начала судорожно нарезать хлеб, потом резко встала и прошлась по комнате.
– Но зачем ты пошла с ней, Мелисса? – подавленным голосом спросила мать. – Я слышала, что там очень крутые ступени, темно, скользко. Ты же могла не удержаться и покатиться вниз! Чего доброго шею бы себе свернула.