У проржавевших ворот собака остановилась, а потом неожиданно юркнула под них.
– Перегрин! – позвала хозяйка. – Перегрин! Немедленно вернись!
В эти ворота никто никогда не входил, если не считать нескольких коммивояжеров, да и те потом признавались, что, когда они там оказывались, их мороз по коже подирал. Даже Перегрин, очень любопытный и пронырливый пес, который вечно совал свой нос куда не следует, ни разу не забегал туда раньше.
– Ну же, хороший песик! Вернись к мамочке!
Но голос женщины терялся в шуме запруды, что находилась ниже.
– А ну иди сюда! – снова позвала хозяйка. – Перегрин!
Почти всегда она выгуливала собаку по этой дорожке, переходила через железный пешеходный мостик и шла дальше, вон в тот лесок, каждый раз невольно ускоряя шаг около старинной усадьбы. Она старалась даже не глядеть лишний раз на заброшенную мельницу, на сад внизу и на дом, где обитала загадочная старуха-затворница.
Женщина распахнула высокие ворота и всмотрелась в подъездную дорожку. Ее йоркширский терьер как раз взбегал по ступенькам крыльца. Он не остановился на пороге, просунул любопытную мордочку в приоткрытую парадную дверь и исчез.
– Перегрин! – в испуге завопила хозяйка. – Назад! Перегрин! – И бросилась за ним по дорожке.
Рев воды в запруде делал безмолвие дома еще более устрашающим, а гравий, хрустевший под ногами, наводил на мысль, что его насыпали намеренно, чтобы невозможно было приблизиться к особняку бесшумно. Женщина остановилась у ступенек, истекая по́том: летнее утро выдалось жарким. Отсюда дом, возвышавшийся на насыпи, казался еще больше.
– Перегрин! – Теперь ее голос звучал более спокойно. – Ну где же ты?
Слыша равномерное настойчивое тявканье терьера внутри дома, она ощущала, как чьи-то глаза наблюдают за ней из темного окна – глаза старухи с уродливым обожженным лицом.
Поднявшись по ступенькам, женщина остановилась, чтобы перевести дыхание. Собака продолжала тявкать.
– Перегрин! – продолжала звать хозяйка, всматриваясь через приоткрытые дубовые двери в мрачный коридор.
У порога она заметила молоко, целых пять бутылок, а еще картонную коробку с яйцами. За дверью на полу были разбросаны газеты и письма. Дом казался спокойным. Она нажала на звонок, но ничего не услышала, попыталась еще раз, однако звонок молчал. Тогда женщина постучала медным ободком потускневшего дверного кольца – сначала осторожно, потом сильнее. Глухой стук эхом отозвался внутри, а лай собаки становился все настойчивее.