Впрочем… Так и есть.
Он сегодня хлебает чужую боль, не прячась за маску правильного семейного мудака. И настолько охерителен он вот сейчас, когда сила и жестокость читаются в каждом движении, шумят в дыхании, смотрят на мир его глазами…
Он мог бы быть стремным и плюгавым, и вот в эту секунду я все равно потеряла бы от него голову. Но он был собой, он был сильным, статным, харизматичным…
И кажется, я имею все шансы выглядеть на него глаза.
Падает в водительское кресло. Смотрит на меня. Улыбается шире, похлопывает меня по щеке.
— Послушная стервочка — отрада для глаз.
Я бы прижалась к его ладони, но он не собирается баловать меня сейчас. Убирает руку, берется за руль.
— Открой бардачок.
Его тон — вроде такой небрежный, но такой возбуждающий, что сложно не заскулить. Я сдерживаюсь — пока сдерживаюсь, мой щенячий восторг, что сейчас шипучей пеной подступает к моему горлышку, еще выплеснется наружу. Не так же быстро!
В бардачке будто скрывается тьма, бархатная и теплая наощупь. Повязка на глаза…
— Надевай, — нетерпеливо бросает Козырь, и я замечаю, как он напряжен. Ожидает. Не хочет даже заводить машину пока я не лишу себя права видеть.
Интересно…
Повязка плотная, не просвечивает, даже источник света — фонарь у клубной парковки — мне не удается рассмотреть сквозь плотные слои нитей.
— Держи.
Мне на колени опускается что-то увесистое, небольшое и круглое.
— Что это?
— А ты угадай, Летучая, — голос Алекса звучит слегка издевательски, — угадаешь что это — сможешь догадаться, куда я тебя везу. Назовешь это место правильно — и получишь пять горячих ремнем, перед тем как я спрошу с тебя долг за оргию, которую мы пропустили. За всю ту долгую ночь, которую ты обошлась без моего члена.
— А если не назову, Господин?
— Поцелую тебя в лобик перед сном.
Свободный, несдержанный, такой ядовитый…
Я трогаю кончиком языка свои сухие губы. Господи, как же уже хочу, чтобы этот путь завершился, чтобы весь мир спрятался за стенами президентского люкса.
Ладно, похер, можно без люкса.
Пусть нахлобучит меня на нижнем ярусе кровати хостела, лишь бы взял уже наконец…
Когда он не во мне — весь мир движется как-то не так. Неправильно. Хаотично. Я ощущаю это так явно. Теперь и я…
Повязка льнет к коже так плотно, что даже шанса подсмотреть мне не оставляет.
Жертва моих исследований не греется под пальцами, сколько бы я ни гладила, ни прижимала к полированной поверхности ладони.