Медведь поднимается на задние лапы и перескакивает так, чтобы отвесить подзатрещину и Алексу.
Тот уворачивается.
Пока уворачивается!
Он отдает должное себе и своим рефлексам. Они и рядом не стояли с рефлексами истинного зверя, голодного зверя, озлобленного зверя.
Наверное поэтому он оказывается не совсем готов, что только-только вставший на задние лапы и приготовившийся обороняться передними бурый сделает резкий прыжок вперед, обрушиваясь на Алекса всей массой.
Алекс запомнит тот резкий взмах, закончившийся ножом, вколоченным по самую рукоять в глаз нападавшего зверя.
А потом — оглушительный выстрел, один единственный — но достаточный, чтобы падающая на него туша вдруг обмякла.
Легче это, впрочем, её не сделало.
Он же должен быть легче! Он же после спячки, исхудавший, должен весить по минимуму, а ощущение такое, что все двести килограмм на Алекса навалились и распластали по холодной весенней земле.
Вот ведь…
Резкий удар по медвежьей туше справа заставляет её пошатнуться и помогает Алексу и самому сделать толчок, сваливая мертвого зверя на таежную лесную подстилку.
В глазах плавают черные мушки, в желудке — катастрофическая нехватка алкоголя, адреналин произошедшего даже не трясет — бьет тело резкими нервными спазмами.
В поле зрения влезает широкая ладонь Эда, и от помощи сейчас Алекс не отказывается. Потому что… Не та ситуация, чтобы строить из себя гордеца и вставать самому.
Смотрит на Эда. На его губах нет прилипшей ухмылочки. В его глазах — будто сфокусировался на цели прицел. Когда с него слетает маска — кажется, будто сквозь его кожу на Алекса смотрит он сам. Молодая версия, более совершенная, отполированная, удачная.
Вот и медведю он попал не куда-нибудь, а под левую лопатку. Туда, где кроется под мехом крупный, ведущий к сердцу сосуд. Идеальный расчет на мгновенную смерть. Потому и долго возился, что целился не абы куда.
— Торопыга, — Алекс ухмыляется, ударяя сына кулаком пониже локтя, — еще пара минут, и возвращался бы ты уже наследником. А ты…
— Не думаю, что нам стоит с этим спешить, — улыбка Эда кажется прохладной, но на самом деле от себя настоящего к маске он возвращается не мгновенно, — ты мне еще пригодишься, старик.
— Надо же, — Алекс делает вид, что удивлен этим словам, — а я-то думал, что все. Просрочен. Списан со счетов. Путаюсь у тебя под ногами.