-Мама! Мамочка! - детский голос зазвенел совсем отчетливо и мне перехватило горло от его пронзительного отчаяния. Неужели это моя неродившаяся детка зовет меня к себе?
Я рванулась невольно на звенящий от слез голосок и мне удалось распахнуть глаза - сознание вернулось полностью. Так мне показалось в первую минуту. Потому что потом мне захотелось снова зажмуриться, потерять это сознание и очнуться заново - в своем деревенском доме. Ну или в крайнем случае в больнице. Однако, то, что я увидела, не имело ничего общего с хоть какой-нибудь возможной реальностью.
Я находилась в темноватой комнатке непонятного назначения - то ли спальня, то ли столовая. Стены, когда-то побеленные, были серыми, в разводах и потеках. Напротив моей кровати выделялось чуть более светлым пятном окно, занавешенное грязной рваной тряпкой. Кроме того, стекла, по-моему, еще и порыжелыми газетами были оклеены.
Стараясь не шевелиться, я перевела глаза влево и наткнулась глазами на обладательницу того самого голосочка, который так безутешно и настойчиво звал меня из небытия. А, может быть, даже с того света.
Опершись на мою, сомнительного вида постель, на меня смотрело огромными серыми глазами светловолосое создание лет трех-четырех. Лицо девочки было чумазым, с белыми полосками от слез. Губы ее дрожали и кривились, с них, наверное, готов был сорваться новый отчаянный вопль. Однако, поняв, что я очнулась и смотрю прямо на нее, малышка громко и радостно вскрикнула, навалившись на меня худеньким тельцем. Она гладила мое лицо - щеки, глаза и приговаривала снова и снова:
-Мамочка! Мамочка! Мамочка!
Затем она повернулась и позвала кого-то:
-Коин! Майта! Мама! - и снова прижалась ко мне, вздрагивая и всхлипывая так жалобно, что я совершенно не отдавая себе отчета, невольно подняла слабую руку и приобняла ее, поглаживая по спинке. Сквозь ткань платьица проступали позвонки - круглые, как бусины. Почему она такая худенькая? - толкнулся во мне первый вопрос, словно других вопросов - где я нахожусь и почему эта девочка зовет меня мамой - не было.
Послышался топот шагов и в проем двери, стыдливо прикрытый такой же грязной тряпицей, что и окно, ворвались еще двое детей - девочка лет восьми и мальчик-подросток.
Я пребывала в шоке, поэтому молча смотрела на них, продолжая машинально поглаживать всхлипывающую на мне малышку.