Передавая Елагину посылку, я получил посылку и от него. Хозяин магазина был истинный профессионал – посылку для меня держал прямо под руками. Мою игру он принял сразу после произнесения второй части пароля, его часть пароля была не звуковая. Этому старому боевому офицеру надо было почесать щёку: левую – всё в порядке, правую – готовьте, ребята, гранаты, к нам всем подкралась выпуклая часть спины. Хорошо, что он не перепутал, первым бы там и лёг. «Фею» он так и не просчитал, считая её за девицу очень лёгкого поведения, взятую мной для мебели. Её вообще там никто иначе не воспринимал. Многие до самой смерти.
В общем и целом, связь я получил с обеих сторон. Мама Елагина выжила, Сара, Тамир и «Ода» её видели. Фотография, что я взял у Елагина весной, благополучно вернулась обратно с «Одой» и её подписью. Елагина-старшая дважды выходила в эфир, читая стихи по радио. Так что можно было начинать играть в шпионов, но мне очень не нравилась вся ситуация в целом. Очень. Поэтому, как только «Фея» превратилась из мумии в иногда жующую личинку, я перестал горевать и вызвал Клауса, Даира, Тамира и «Оду». После чего нарисовал им круг задач и отправил пробежаться по заснеженным лесам в компании с «Погранцом».
С разведчиками я не встречался. Наладив связь с разведцентром, я отдал разведгруппе рацию с танка, она маломощная и далеко не достаёт, а вот до нас добивает. Приказ у них прежний – ждать. Раз в неделю в обозначенное время с ними связывается мой радист. Пока мама Елагина не окажется минимум в Англии, они будут сидеть в лесу.
Княгиня Елецкая давно бы там оказалась, но это зависит не столько от неё, а теперь только от Елагина, а он пока не выбрался из-под опеки немецких агентов. Как только Елагин даст «три зелёных свистка», в Москве получат свою информацию, но никак не раньше. Это известие им принёс Авиэль в одну ненастную погоду. Принёс известие, привёл смену дежурных, сидящих с разведгруппой, и забрал ещё троих автоматчиков.
Именно Авиэль тот самый связной, который общается с разведгруппой с самого начала. Своё мнение о командире разведгруппы Авиэль высказал мне достаточно эмоционально и на общем собрании. Это была весьма необычная характеристика, состоящая из двадцати двух накатов с переборами в шестнадцатой степени. В этой удивительной речи цензурными были только предлоги и местоимения.