Высокий и жилистый, смуглый и нахальный. Половину лица его уродовали длинные рваные шрамы, будто бы от когтей. И казалось, что самые страшные из них скрыты повязкой, перекрывающей правый глаз. Да, он стоял недвижимо, но почему-то эта неподвижность пугала сильнее всего. Так замирает готовая сорваться в полёт стрела на тетиве.
— Ну? Бить будешь, нет? Если передумала, так я, может, пока ночлег организую?
Он двинулся к ней, и Морья выставила вперёд руки, готовая и правда призвать проклятое колдовство. Знать бы ещё, как...
— Уймись, воительница! Я к коню. Седельные сумки проверить.
— Не с места! — выкрикнула она, старательно скрывая панику. Ну и где эта самая дурная магия, когда действительно нужна?! Морья на мгновение зажмурилась, вспоминая, как жирный боров в плаще с золотыми нашивками пытался лапать сестру, кончики пальцев заметно потеплели, и это придало уверенности в себе. — Зачем ты меня похитил?
— Похитил? — Брови головореза взлетели вверх, будто ничего более абсурдного он в жизни не слышал. — Давай внесем ясность, девочка. Я тебя не похищал. Я тебя спас. Можешь уже начинать рассыпаться в благодарностях и клясться в вечной признательности.
Но Морью было так просто не провести. Она давно не верила в сказки, и прекрасно знала, что добрые дела не делаются просто так.
— И зачем ты меня спас?
Мужчина развел руки в стороны:
— Душевный порыв.
Знала она такие порывы! Мать с отцом отказались от нее, поняв, что дочь проклята дикой магией. Никто из тех, кто знал ее всю жизнь, не посмел вступиться. Вот где душевные порывы оказываются, когда нужно рискнуть собственной шкурой! Из глаз брызнули злые слезы, но Морья сердито смахнула их.
— Отвечай, а не то я спалю тебя!
Угроза получилась слабенькой, неуверенной. Но Морья была полна решимости её осуществить.
— Если бы мне давали по монетке каждый раз, когда угрожали убить... — пробормотал мужчина себе под нос, после чего повысил голос: — Золотые отвезли бы тебя в застенки, где наш праведный, — нервный смешок, — государь наблюдал бы за пытками до тех пор, пока ты не сдохнешь. А так уж случилось, что твой покорный слуга, — одноглазый иронично поклонился, — не приветствует казнь диких в мирное время. Ну что, готова кинуться мне на шею и восхвалять мой героизм?
Справедливости ради, Морья была близка к тому, чтобы это сделать. Ещё и расплакаться от страха и безысходности. Но вместо этого потребовала: