- Она твоя любовница, да? И Ольга Борисовна знает об этом? –
тихо спросила Бондарева.
Я ответил ей, когда мы остановились у двери каюты, той самой, в
которой недавно летели с Ольгой на базу «Сириуса»:
- У меня нет секретов от Ковалевской. Она позволяет мне
любовниц. В ограниченных, конечно, пределах. А ты… уже если пошли
на такие откровения… У тебя были любовники?
- Нехороший вопрос, корнет. Очень нехороший. Ведь я замужем.
Никому бы в голову в «Грифоне» и во всем «Сириусе» не пришло бы в
голову спросить меня о подобном, - сердито произнесла
штабс-капитан.
- Наташ, но ты же сама об этом заговорила. Я лишь расширил
границы твоего вопроса. Давай будем проще и добрее друг к другу? -
я сделал маленький шаг, разделявший нас. Сейчас мне невыносимо
хотелось ее обнять, слегка оплетая рукой гибкую талию баронессы.
Обнять и прижаться к полным и сочным губам Наташи своими. Я не
сомневался, что если я это сейчас сделаю, то в ответ тут же
заработаю душевную пощечину. Но пощечина – это такая мелочь. Я
столько отхватывал их, что, если перечислять, язык устанет. Просто
не время сейчас было проявлять столь нахальную инициативу. Пришлось
довольствоваться близостью ее зеленых прозрачных глаз и едва
уловимым запахом персидских духов.
- Открывай дверь, - сказала Бондарева, вполне понимая, что я
удержался от того, чего очень хотел. Менталисты легко распознают
подобные порывы, если их не умеешь скрывать. Я же не скрывал,
наоборот показал свое желание. Это полезно: ведь мы начали играть в
такую игру еще в ее кабинете на «Сириусе». – И чтоб ты не
сомневался: у меня никогда не было и быть не могло любовников! -
добавила она, когда я повернул стальную ручку двери. – А еще ты
должен понимать, кто мой муж, - почти беззвучно произнесла
баронесса, когда дверь открылась.
Когда мы вошли, Элизабет стояла возле иллюминатора, вглядываясь
в сумерки, опустившиеся на землю. Сомневаюсь, что с большой высоты
и в полутьме госпожа Стрельцова могла разглядеть что-то интересное.
Скорее это был способ не слушать Бабского, который вещал очередную
веселую историю.
- Элиз, дорогая, сейчас я скажу кое-что неприятное, - начал я,
подходя к ней и понимая, что она отнесется к этому с легкостью, как
и любому моему капризу. После недолгого сложного периода наших
отношений, прервавшегося ее поездкой в Лондон, для меня она стала
сущим ангелом. И я не представлял, может ли Элизабет оказать хотя
бы в чем-то. – Мне нужно побыть с Натальей Петровной здесь наедине,
- продолжил я. - Примерно полчаса. Забери с собой Алексея
Давыдовича и сходите в кают-компанию, попейте кофе.