Словом, вовсе другая стала, как подменили всё равно.
Сядут старушки во дворе и толкуют, отчего Илька так чудесно в самую раскрасавицу выправилась. Зинаида Матвеевна сразу верное объяснение придумала: дескать, отец с матерью Ильке неродные. Так и заплямкала языком:
– Смотрю я, бабоньки, и дивуюсь: родители неказистые, а девка у них справная. Ладом дело нечистое. Верно говорю: подменили они девочку в роддоме, умыкнули чужу красоту. И сумлеваться нечего. Я ишо по детству несуразность эту приметила. А теперича и вы, небось, видите…
– Раньше ты, Матвеевна, по-другому говорила. Мол, яблоко от яблони недалеко падает… Твои слова.
Баба Зина и глазом не моргнула.
– Так она и тогда была на родителев не похожая. Мне это сразу в глаза бросилось.
Поспорят старушки, а всё же друг с дружкой согласятся, что и, верно, тайна тут какая-то есть. Эх, скажу тебе, и правда в жизни Ирины сокровенная история случилась. О ней и хочу тебе рассказать.
С малых лет захотелось Ильке всё про птиц знать. Весной и летом раненько встанет, и так заслушается соловьёв и других птах певчих, что домой её не загонишь. А зимой, когда крепкие морозы наступают, сама не своя становится. Всё думает, что звери и птицы в лесу мёрзнут. На балконе кормушку изладила, всякую крошку со стола соберёт и птахам отнесёт. Сама иной раз хлебушка не съест, для пернатых припасёт. Где-то прочитала стихотворение, и очень оно ей на сердечко запало. Я его полностью не помню, а вот отрывок:
…Утром на смену ночи
Поздний пришёл рассвет.
Маленький стылый комочек
С ветки упал на снег.
Когда Илька в первый раз стих прочитала, обревелась вся. Со всей ясностью прочувствовала, как маленькая птаха кромешной ночью мёрзла и, не дождавшись солнышка, окоченела.
Родители Ильки наукой занимаются. Однажды они с коллегами по работе научный разговор вели, о какой-то там мудрёной болезни спорили. Дескать, природа вируса неизвестна и победить его не удаётся. Ген вируса постоянно мутирует и никак его не понять. Илька возьми да и скажи:
– Людям нужно сначала у животных все болезни вылечить, тогда и никаких болезней не будет, – ну, как взрослая всё равно рассудила. Ей тогда пять лет всего было. Это как?
Слушай дальше, отец с матерью сконфузились, словно неловко за дочку стало, а Иван Сергеевич, друг их, кстати профессор, улыбнулся и спрашивает: