Меж тем щенок, первым встретивший вошедших, уже насытился поданным на завтрак мясом и пячась задним ходом, растолкав своих более медлительных братьев и сестёр отошёл от миски и отряхнув уши задней ногой, затем весело взбрыкнув всеми лапами, хлопая ушами потешно подбежал к ногам Леонида Евгеньевича, вцепился зубастой мордой в шнурки на его ботинках и стал тащить того к выходу.
Мужчина улыбнулся, осторожно опустил на пол, предложенную ему к покупке хозяином девочку, взял на руки хулигана и поцеловав его в тёмный нос, на крепкой весёлой морде, обратившись к продавцу, настойчиво попросил:
– Извини Семён Емельянович, видишь сам, он ко мне просится, – показал он хозяину выбранного им щенка. – Ну, как же можно ему отказать.
– Ну, что с тобой поделаешь, Леонид Евгеньевич, – вздохнул с сожалением продавец, – скажу тебе по секрету, хотел я этого кутёнка батюшке нашего прихода оставить, давно он у меня просил кобелька. Но не могу тебе отказать. Вот же проказник какой, не мог спокойно посидеть, знать такая у него судьба. Ну, что ж бери, право слово, он сам тебя выбрал.
Вот уже больше трёх лет прошло с тех пор как Леонид Евгеньевич Тычина вышел на пенсию. Вернее он не сам ушёл, а его «выпроводили», так как сам-то Леонид Евгеньевич всю жизнь проработав в рыбном порту в отделе снабжения бухгалтером, очень любил свою невзрачную на вид должность обычного клерка и не представлял себе своё существование без своего скромного рабочего стола у окна в маленьком кабинете, своего любимого видавшего виды «Hewlett-Packard» на нём, тихого тиканья старых часов с круглым циферблатом на стене напротив, отмеряющих рабочий день на время до обеда и после.
Его рабочее место находилось в здании администрации рыбного порта, на третьем этаже у окна с видом на Кольский залив, где вдоль причалов высились и громоздились стрелы портовых кранов и толпились у причальных «стенок» морские рыболовецкие суда разных типов и размеров, приходившие в порт Мурманска на разгрузку и межрейсовую стоянку. Сам Леонид Евгеньевич после окончания мореходки и прохождении морской практики никогда больше не ходил в море даже на прогулочном катере, так как страдал от морской качки и залив, и морские суда уже давно видел только из окна своего рабочего кабинета. Но сама эта принадлежность к порту и романтика морских странствий, крики чаек над разгружаемой из трюмов БМРТ в брикетах мороженной рыбы, тревожные звонки портовых кранов, перекличка грузчиков и гудки уходящих в рейс рыболовных судов, всё это придавало такому невзрачному на вид месту у окна в кабинете Леонида Евгеньевича необычайную для него привлекательность и значимость. Наличие у него заветного синего пропуска в порт, с его романтическим морским антуражем и опьяняющим запахом моря, морских водорослей и свежей рыбы сопровождали Леонида Евгеньевича всю его сознательную жизнь, с момента окончания мореходного училища, когда он в первый раз пришёл после окончания практики в бухгалтерию порта и до того последнего дня, когда начальник отдела кадров зачитал ему с почтением приказ о выводе на пенсию и прошли проводы Леонида Евгеньевича «благодарными» сослуживцами в портовой столовой.