Иван оглянулся на окошко, за которым сидел сейчас тот странный человек, управляющий складским хозяйством губпродкома, фамилию которого он даже не узнал, и потеплел сердцем. Сказал:
– Ежели да кабы… Ты, дядька, песню свою про город на ниточке забудь: контрреволюционная твоя песня, в Чека запросто загремишь.
Подошли еще восемь каралатских возчиков, все мужики в возрасте, из них Иван помнил только одного – Степана Лазарева, который когда-то дружил с его отцом.
– Ваня, – сказал Лазарев, – кони не поены и не кормлены, об себе уж молчим. Какие твои будут приказы? Тут постоялый двор рядом…
– Приказ один – назад, в Каралат, – ответил Иван. – Команду сдаю Вержбицкому, ему подчиняйтесь, он ваша волостная власть. Коней напоить и покормить здесь – и в путь. Без промедления.
– Что уж так-то, Ваня? Больно ты суров. Дозволь хоть чайком кишки прогреть в трактире, – загомонили мужики.
– Чаевник! – укорил Иван Лазарева. – У тебя дома семеро по лавкам. А на разомлевших и потных тифозная вша так и лезет. Еще нам этого дела в Каралате не хватало! Обойдитесь уж, мужики, без трактира. Целее будете. Слыхал, дядька? Взыщу!
– Не сумлевайся, Ваня. Мы ныне люди военные – на восьмерых одна винтовка. А ты свою заберешь?
– Оставлю. Ежели понадобится, мне и тут дадут.
Иван простился со всеми. Обнял дядьку.
– Вань, а ты куда намылился-то? – спросил Вержбицкий.
– Велено явиться к начальнику губмилиции товарищу Багаеву. А зачем – кто знает?
– Не ко времени, Вань, – попенял Вержбицкий. – Тамочки у нас дела теперя крутые пойдут, а ты в нетях. Они што – без тебя не обойдутся?
– Сам понимаю, не ко времени, – согласился Иван, – но ведь я при службе, дядя.
– Это уж да, – вздохнул Вержбицкий. – Службу служить – другу не дружить.
– В ночь идете, дядя. – Иван вынул наган. – Возьми. Мало ли что… Обращаться с ним можешь?
– Военком Медведев научил. – Вержбицкий сунул наган за пазуху. – Теперя с двумя винтовками и этой штукой нас задешево не возьмешь. Не боись, дойдем в целости. Сам вертайся скореича. У товарища Багаева на тебе, думаю, свет клином не сошелся.
Со стесненным сердцем Иван проводил дядьку и возчиков, а сам пошел в центр города, в губмилицию. Было у него твердое намерение отпроситься у товарища Багаева, поймет, поди, не к теще на блины отпрашиваюсь, в Каралате бочка с порохом осталась. Но в кабинете у Багаева он даже заикнуться об этом не успел.