– Я уж тут с тобой до епитимьи договорился. Православные с духами не якшаются. Что с Богом – то не с бесом: какие тут договоры?
– Боишься, Никитка. А Лёска не боялся. И тайша Сосим не боится.
– Не боюсь я! Связываться с бурханами вашими неохота.
– Тайша Сосим сказал, чтобы со мной шёл? Сказал! Стало быть, хочешь не хочешь, а делай. Сосим поумнее тебя будет. И Нил Иркутский поумнее тебя будет. Он нашу веру не отрицает, а поддерживает.
– Брешешь снова. Архиепископ веру вашу и язык изучает, чтобы проповедовать лучше. Сколько бурят окрестил уже! Николая Доржеева крестил, а тот, говорят, ламой знатным был.
– Зачем тогда Нил книги про бурханов пишет? Не знаешь? Не знаешь!
– Ты, видать, знаешь!
– Нил Иркутский и Нагмат Доржеев поняли, что нет веры лучше или хуже. Все веры хороши, им следовать нужно правильно. Кто свою веру постиг – не станет бранить чужую, видит: всё едино.
– По-твоему, разницы между ламской верой и православием нет?
– Разница есть. Её люди придумали.
Никита не знал что ответить. Жаль, что на его месте не оказался православный с более подвешенным языком. Вот хоть Алёшка Люблин, к примеру, – тот в спорах знал толк. Только Алёшка сгинул, да и, со слов бурята, не очень-то противился языческой вере. Оттого, наверное, и сгинул.
– Ритуал провести надо, – напомнил Батоха. – Скоро к шаману пойдём.
– Тебе надо – ты и иди! Мне вера не позволяет.
– Без ритуала плохо будет. Лучше уж назад возвращайся.
– И вернусь! Я в ваших поганых делах не замараюсь.
Никита думал, что Батоха обидится, но старый бурят лишь недоумённо пожал плечами.
В юрту вернулась Соелма. Хозяйка постелила гостю шкуры недалеко от догорающего огня, и Никита улёгся. Он долго не мог заснуть, таращась на жаркие угли, да ещё Батоха всё время курил, сдержано кашляя в кулак.
Утром Соелма собрала Батохин заплечник. Кое-что добавили и Никите: несколько узелков с рисом и мукой, мех с маслом, какие-то пахучие свёртки.
Из долины, со стороны Байкала уже выныривало сентябрьское солнце. Утренний ветерок приносил из леса пряный запах трухи.
Батоха прихватил ружьё – древний короткоствольный штуцер. Из таких, наверное, ещё дружина Ермака паляла. Никита побоялся бы стрелять из этой рухляди.
– Идти пора, – сказал бурят. – Иначе до вечера можем не вернуться, а ночевать – замёрзнешь.