- Ты что это на моих кур уставилась?
– раздался со стороны дома визгливый женский голос.
На крыльце стояла пожилая, худощавая
женщина. В руках она держала гладкую деревянную дубинку интересной
формы. Странное оружие, что-то оно мне напомнило.
- Ну, чего пялишься, зеленая? –
старушка воинственно взмахнула дубинкой. – Сейчас как дам скалкой
между глаз!
Скалка, ну конечно! На всеобщем языке
это обозначает деревяшку для раскатывания теста. Наши женщины тоже
пользуются такими штуками, когда пекут лепешки. Только хлеб –
редкость в Холодных степях, даже лакомство. Орки не занимаются
земледелием, а муку для лепешек выменивают у людей на шкурки
пушного зверя.
- Так что хотела-то? – грозно
вопросила старушка.
Я с любопытством рассматривала
бесстрашную женщину. Маленькая, щуплая, с ехидной остроносой
физиономией и пучком редких седых волос, она мне не очень
понравилась. Я оскалилась, но, к моему удивлению, никакого
впечатления не произвела. Она даже не шелохнулась, только
многозначительно похлопала скалкой по ладони. Да у нее душа воина!
Я приступила к переговорам:
- Жилье здесь хочу снять.
- А деньги-то у тебя есть? –
недоверчиво прищурилась старушка. – У меня комнаты не дешевые. Если
без стола, так двадцать крионов в месяц. Крион - такая серебряная
монета, понимаешь? А если со столом – тридцать.
- Мне не нужен стол, - поторопилась я
ответить.
В самом деле, зачем мне лишняя
мебель?
Хозяйка (если это была она) некоторое
время смотрела на меня, что-то соображая, потом визгливо
рассмеялась:
- Ну, ты и темнота! Стол – это еда.
Завтрак, обед и ужин.
Я пожала плечами. Откуда мне знать
здешние порядки? Так, прикинем… Стражник на заставе дал с золотой
монеты сдачу, произнеся при этом: «Ровно девяносто семь, леди,
можете проверить». Пересчитывать я, конечно, не стала, но на
заметку себе взяла. Значит, в одном золотом сто крионов. Я порылась
в мешочке, выудила из него желтый кружочек, после некоторого
раздумья добавила к нему еще десяток серебряных монеток, и, подойдя
к подозрительно наблюдавшей за мной тетке, ссыпала деньги ей в
ладонь.
- Это за три месяца вперед, с едой и
содержанием моего коня.
Хозяйка на миг замерла, разглядывая
свалившееся на нее богатство, зачем-то укусила золотой, потом
шустро спрятала монеты куда-то в складки своей юбки. Затем лицо ее
чудесным образом изменилось: на нем расцвела сладчайшая улыбка.
Выглядела при этом старуха так, словно к ней из дальнего
путешествия вернулась единственная и любимая дочь. Каждая морщинка
выражала гостеприимство и доброжелательность.