Короче бабка и внучка на пару охают над валяющимся в отключке Беркутовым. Кульминацией сей сцены становится появление маленькой Ульяны.
– Вы что, Ромашку убили? – шепчет, округлив глазищи, и так громко начинает выть, что Рыжей приходится её успокаивать.
– Ну-ка отойди, – отодвигаю Алёну. – Эй ты, – хлёсткими пощёчинами пытаюсь привести долбодятла в чувство.
– Ты что делаешь, идиот! Спятил? – ругается девчонка, но тут же замолкает, ибо огретый бабой Машей, невнятно стонет, подавая некие признаки жизни.
– Очухался, Пернатый? – интересуюсь недовольно. – А чё за запах от него? – склоняюсь ниже и принюхиваюсь. – Бухал, что ли?
– Рома не пьёт, – категорично заявляет Лялька.
Ой ли…
Пока они нежничают я иду проверять тару с сивухой.
– Ох, миленькай, прости бабку грешную. Каюсь, не разобравши стукнула.
– Лисааа. – Давай... поженимся, а? – выдаёт эта живучая скотина. Прямо-таки заново будит во мне желание вырубить его навсегда.
– Ба, он, кажется, бредит, – Алёна заботливо поглаживает его по дурной башке. – Где болит, Ром? Скажи, где?
– Выжрал бутылку самогона в одно рыло, – информирую как бы между прочим.
– Но я уверена, что он не пьёт! Никогда! – удивлённо пялится на пустую тару, зажатую меж моих пальцев.
– Хреново значит ты знаешь своего дружка, – вставляю ядовито.
– Лисаа, выходии... за меня. Люблю не могу!
– Пусть заткнётся, – требую, ощущая подкатывающее к горлу бешенство.
– Он не в себе, – поясняет она спешно.
– Алёён, поцелуй, а…
Терпение испытывает, попугай херов.
– Только очнулся, и сразу поцелуи ему подавай, – совсем по-девичьи принимается хихикать Семёновна. – Потешный!
– Он так и будет ковром тут валяться? – осведомляюсь громко.
– Ой, Илья, ну так не стой столбом-то! Помоги уж поднять гостя! – командует хозяйка дома. – Встретили так встретили парня! С «хлебом и солью», что называется. Век не забудет! Давай-давай, порезвее, в дальнюю комнату его тащи. Отдохнуть ему надобно после такого.
Скривившись, поднимаю пьяную сволочь. Только потому что не способен отказать этой добродушной женщине.
– Тяжёлый, падла, – цежу сквозь зубы, закидывая его руку себе на шею.
– Ооо, это ты, РЖД, – хохотнув, хлыщ хлопает меня по спиняке.
– Завали хлебало, – предупреждаю, многозначительно на него зыркнув.
– Не злись, Рельсовый. Давай дружить, а? – растягивая гласные, выдаёт он. – Мирись… мирись… И больше не дерись. Где твой мизииинчик? А хочешь, дам на своей точиле погонять? Хочешь?