– Видел, – достаю сигарету.
– Что за жесть в этой вашей дыре творится? Долбаный Бобруйск! Совсем ополоумели?
Гашу в себе порыв ещё раз хорошенько треснуть его по морде.
– Завтра рано утром приедет эвакуатор, я договорился. Тачку отвезут в Москву.
– Мне отчим за такое башню снесёт, – закрывает дверь и качает головой.
– Втихаря подшаманим. Знаю отличный автосервис. Парни справятся.
– Ой, что-то я сомневаюсь! – хмурится, разглядывая левое крыло. – Это тебе не отечественный тазик.
– Но и не майбах, – парирую язвительно.
– Ладно, пошли, мне надо срочно выпить этой вашей сивухи, – расстроенно вздыхает, нажимая на кнопку брелока.
«Мой Рома не пьёт»
Как же!
До дома Семёновны идём молча. Снимаем верхнюю одежду в коридоре. Тихо проходим на кухню, дабы никого не разбудить. И пока я выкладываю на стол бабос, этот разливает по стаканам пойло.
– Посмотри, хватит ли здесь на ремонт.
– Не нужны мне твои деньги, – садится на скрипучий стул и откупоривает банку с солёными огурцами.
– Не гони. По моей вине твоя бричка пострадала.
– Благо, что только бричка. А если б Сашку укокошили? – хмурится, вперившись в меня осуждающим взглядом.
– Хватит читать мне морали.
Уже итак сто раз пожалел о том, что взял её с собой.
– Чтобы я тебя рядом со своей Алёной больше не видел! Я запрещаю вам общаться. Ясно?
– Много на себя берёшь, Пернатый, – вскидываю бровь и опрокидываю в себя стопарь.
– Беру столько, сколько могу вывезти! – отзеркаливает мой жест и морщится. – Не хочу, чтобы вся эта твоя бандитская канитель хоть как-то её касалась. И без того проблем хватает. Вообще поверить не могу, что ты собирался тащить её за собой в этот свой мир криминала. Чёкнулся? Мало, по-твоему, ей по жизни досталось? – заводится по новой.
– Дай слово, что заберёшь её и мелкую к себе, – смотрю ему прямо в глаза. Не чувствую ни ревности, ни злости. Только раздражение и необъяснимую тревогу за будущее Лисицыных.
– Я люблю её. Заберу естественно, – обещает уверенно. – С предками познакомил. Летом, сразу после выпускного, поженимся. Но ты, РЖД, приглашения на свадьбу не жди.
– Не очень-то и хотелось, – цежу сквозь зубы.
Привет уязвлённому самолюбию. Проснулось.
– С какой целью в тебя стреляли? Убить? – даёт волю своему любопытству.
– Не твоего ума дело, сахарный.
– Я думал, что подобные разборки – пережиток лихих девяностых, – рассуждает он вслух.