Роза машинально кивнула, потом еще раз, потом еще… Словно китайский болванчик, которого тряхнули слегка. Лицо ее оставалось непроницаемым, но непроницаемость эта была вовсе не от неприятия происходящего, а от смущения и испуга, которые пока не могли пробиться на лицо соответствующими эмоциями.
На лице же Соньки явно читалось разочарование, хотя Сонька изо всех сил пыталась его не показать. Наверное, не соответствовала бедная Роза Сонькиным о ней представлениям. Качеством экстерьера подкачала. Маленькая, рыхловатая, в видавшем виды хлопковом домашнем костюмчике, с волосами, гладко зачесанными назад… Да и не в экстерьере даже и дело было, наверное. Просто отсутствовала в Розе напрочь та составляющая, которая свойственна юным девам, начинающим осознавать свою ценность именно по этому признаку. Когда дева взахлеб начинает рассматривать себя в зеркале, изгибаясь то так, то этак и примеряя на себя то одну легкомысленную тряпочку, то другую… И губы начинает вытягивать уточкой, и волосами трясти… Не было ничего этого в Розе, стояла перед матерью не юная дева, а застывший соляной столб, как только что сказала о ней Роза Федоровна. Плюс этот испуганный взгляд исподлобья…
– Ой, Розочка! У нас ведь к чаю ничего нет! Чем же мы маму угощать будем? Ты в магазин не сбегаешь, а? – пришла ей на помощь Роза Федоровна, словно на амбразуру бросилась. – Давай-ка, оденься по-быстрому, сбегай, подсуетись…
Роза кивнула, даже попыталась вежливо улыбнуться и выдавила из себя с хрипотцой:
– Да, я сейчас… Сейчас сбегаю… Переоденусь и сбегаю…
И тут же закрыла дверь, словно испугалась, что мать начнет отказываться от чего-нибудь к чаю. Роза Федоровна тронула дочь за плечо:
– Идем на кухню, не будем ей мешать…
Пусть в себя придет, ей время надо… Хоть немного времени…
Сонька кивнула, развернулась, медленно поплелась на кухню вслед за матерью. Села у окна молча. Потом огляделась вокруг себя:
– Где моя сумка, мам? Курить хочу…
– Не знаю… В прихожей, наверное. Где оставила, там и лежит.
Сонька подскочила, быстро пошла в прихожую, красиво размахивая подолом синего платья. Видно, что дорогого. Вон как вокруг ног ловко вьется, как у кинозвезды какой…
В это же самое время и Роза вышла из своей комнаты, одетая для похода в магазин. Черные брюки, строгая белая блузка навыпуск, наглухо застегнутая до самого горла. Увидела мать, съежилась, прижала локти к бокам. Неловко улыбаясь, сунула ноги в текстильные тапочки, призванные исполнять роль прогулочных туфель. Впрочем, никаких других у Розы и не было.