— Я рада, что ты можешь так думать. Устраивайся, Юйлин. —
Широким движением руки госпожа предлагает мне войти во двор. — С
тобой приехала всего одна слуга, бабушка Мей? Не волнуйся, у нас
достаточно горничных, чтобы тебе служили.
Рукав струится, и на вишневом фоне раскрываются вышитые
искристо-белой нитью цветы.
— Спасибо, тетушка.
Она поворачивается ко мне лицом, и здешняя часть меня легко
понимает, что надо поклониться, потому что тетя уходит.
— Отдыхай, Юйлин! Мы навестим тебя позже.
— Кузины. — Я снова излишне вежлива.
Никто из сопровождавших нашу процессию слуг не остается. Хм…
Мы остались с кормилицей вдвоем, и я смутно понимаю, у кого мне
просить бумагу и как перетаскать во двор багаж. По идее, это забота
не для кормилицы Мей, а для слуг поместья. Кстати, о кормилице. Она
бледная, на лбу блестит холодный пот.
Нужен врач.
Но на этот раз память здешней моей части мне ничем не
помогает.
Ладно, сперва письмо. Надеюсь, я смогу изобразить что-нибудь,
кроме клякс.
— Кормилица Мей, ты неважно себя чувствуешь. — Я пытаюсь
говорить мягко и удивляюсь, насколько непринужденно у меня
получается «тыкать». Из-за разницы в возрасте разве не естественно
обращаться на «вы»?
— Простите, юная госпожа…
— Кормилица Мей, не говори чепухи и отдохни в беседке. Все, что
нужно, сделают девочки. Они хорошо прибрались. Должно быть, тетушка
Ланши отправила ко мне самых способных.
— Ох, юная госпожа…
Меня пробирает от горечи, с которой на меня смотрит кормилица.
Она не слепая. То, что она не смеет высказать негодование вслух, не
значит, что она не видит истинного ко мне отношения. Скорее всего,
она видит даже больше, чем замечаю я.
— Отдохни, — повторяю я и подхватываю ее под руку.
— Ваша забота, юная госпожа, целительна. — Ее глаза затягивает
влажная пелена, влага дрожит, но ни одна слезинка так и не
скатывается.
Я теряюсь.
Мое «отдохни» больше похоже на «не путайся под ногами», чем на
искреннее внимание. Я всего лишь предложила кормилице посидеть на
лавке. Откуда такая реакция? По моим воспоминаниям, Юйлин не была
безразличной. Даже сейчас в моем расщепленном состоянии часть меня
чувствует кормилицу Мей родной и близкой, своей семьей.
Потом разберусь — мой уход очень похож на бегство.
Войдя в дом, я оказываюсь в очень тесной передней. Большую часть
пространства съедает квадратный стол. У дальней стены и по бокам
узкие скамьи с высокими резными спинками.