– Ты разве не знала, что если дать людям возможность удовлетворять свои страсти в специально организованной среде, то процент насилия в обществе резко снижается?
Я мотала головой, медленно пятилась назад и встречалась с Иреной, которая протягивала мне чай со словами:
– Ты, как Шон Феррен.
– Кто знает, во что на утро ты эволюционируешь, – к ней тут же присоединялся Берд.
Я расталкивала их и бежала вперёд, к камину. Там за круглым деревянным столом в широких удобных креслах сидели Шон с Торнтоном и играли в шахматы.
– Тебе по силам довести прототип до абсолютного совершенства, раскрыть его механику во всей возможной красе, безжалостной и неоспоримой, но ты почему-то старательно от этого уклоняешься, – бесцветным голосом говорил господин Клай и передвигал чёрную фигурку на доске. – Шах.
– Сложную фантазию повторить нелегко. А запатентованную практически невозможно, безразлично отвечал ему Шон, отпив из бокала коньяк, и перемещал белую фигурку.
Я подбегала к нему, падала на колени, кричала, трясла за руку, умоляла помочь, но он не обращал на меня никакого внимания. А Лана, Берд и Ирена между тем медленно, но неотвратимо ко мне подступали.
– Одну и ту же технологию можно использовать, как в быту, так и в оборонной промышленности. Отказываться признавать очевидное глупо. Шах, – парировал Торнтон.
– Шон, помоги! – кричала я и снова трясла его за руку, но он отворачивался к огню.
Блики пламени в полумраке обветшалого дома ложились на его красивое аристократическое лицо ало-оранжевыми лепестками, и Шон, глядя в пустоту, говорил:
– Адское пекло. – Затем поворачивался обратно к шахматной доске и задумчиво изрекал: – Если бы что-то такое существовало в Эдеме, писатели бы повыскакивали отсюда, как грешники с адовой сковородки, внезапно обретшие крылья. Сюрпризы мне не нужны. Шах.
Я непонимающе на него смотрела. Внезапно ощущала, как длинные чёрные пряди щекочут мою щеку. С ужасом дёргала головой и встречалась глазами с Ланой. Она присаживалась на колени справа от меня и, приобняв за плечи, ласково шептала мне на ухо:
– В прошлой жизни Торнтон был помешан на механизмах. – Я переводила взгляд на другого игрока. – Он отвергает свою биологическую сущность.
– Убеждена, что он бы с радостью вырвал из груди собственное сердце и заменил его железным, если бы представилась такая возможность, – вторила ей Ирена, обвивавшая руками шею Шона и любуясь им.