— Тимофей никогда не снимает перчатки, Семён, а я предпочитаю
оставаться в рубашке с любимым галстуком даже болтаясь на
кресте.
— Тебя разденет буря, — прищурился белоглазый. — Так даже
больнее. А твоего демона мы принудительно разденем уже на месте.
Для проведения ритуала на нём не должно быть посторонних вещей.
— Эй, пёс! — внезапно обратился Евклид к демону в углу. — Может
поможешь нам загрызть этого заморыша и сбежим отсюда вместе?
Пёс не отреагировал, но молодому человеку показалось, что
существо улыбнулось.
Белоглазый хмыкнув, прошествовал к двери, не выпуская из рук таз
со всем необходимым.
— Всё готово! — крикнул он в темноту коридора. — Да свершится
возмездие, братья!
Жара в Пустыне Молчальников появлялась и исчезала строго по
часам, сменяя друг друга четыре раза в сутки. Это помогало
послушникам не пропускать время молитвы и заранее укрываться от
непогоды в своей башне-келье.
Евклид висел, примотанный к металлическому распятию проволокой.
Дышать в таком положении было крайне затруднительно, а использовать
заклинания невозможно. Они явно не первый раз проделывали подобное.
Он изо всех старался сохранять присутствие духа, однако его
положение и главное оружие — Суетящийся демон оставляли желать
лучшего. Синеволосый сатан лежал, раскинув руки, на металлическом
листе, исчерченном знаками для ритуала превращения.
Вокруг места их казни собрались почти все жители пустыни. Они
стояли полукругом и молчаливо наблюдали за происходящим. Пятёрка
чёрных псов бродила вокруг сборища, отворачивая головы от
обжигающего песчаного урагана, беспорядочно мечущегося по всей
территории.
«Тимофей, как думаешь, если бы на этой территории были камни,
они бы стали гладкими и круглыми как морская галька?»
«Стали бы, хозяин. Скоро мы убедимся в этом на себе. Хорошо бы
ты умер раньше меня, я бы тогда отключился ненадолго и перестал
видеть постные лица этих церковников. А проснулся бы уже послушным
псом. Всю жизнь меня преследуют и вот, похоже всё-таки
достали».
«Не первый раз замечаю в тебе упаднические настроения, сатан. Ты
древнее могущественное существо, разве у тебя нет мотивов цепляться
за жизнь? Как же могущество? Как же власть над другими
демонами?»
«Перед лицом смерти всё это кажется мне каким-то… — сатан
призадумался, — …каким-то несущественным. Борьба за жизнь —
человеческая черта, меня и живым-то назвать сложно. У меня сейчас
только два желания: не видеть больше лица этих людей вокруг и не
позволить им снять мои вязаные перчатки».