Склеенный за вечер «Клим Ворошилов»
вышел кривеньким, косеньким и обвиняюще смотрел на меня дулом:
хорошую модель без хорошего инструмента не собрать! Заехал в тот же
магазин, там мне глаза и раскрыли: коврик для резки, модельный нож,
кусачки, надфили, струбцинки, зажимы, пинцеты, тонкогубцы,
микродрель, кисти, краски, грунтовка… А еще втюхали три набора и
приглашение на ежегодный конвент.
Вторая модель, собранная уже за
четыре дня и даже получившая деколи с тактическими номерами,
незаметно отправилась в мусорный бак прямо на выставке — прихватил
я ее от большого ума и чуть не помер от стыда, уж больно позорно
смотрелась она на фоне других работ. Там я выучил новое слово
«диорама» и узнал о существовании сообщества. Да-да, «мальчик в
клубе склеил модель» в старом смысле всех четырех слов.
Чем больше я углублялся, тем больше
поражался, насколько серьезно люди подходят к хобби. Не все,
разумеется, но именитые моделисты влезали с головой в историю
техники и ее использования. На каждую загогулинку имелся
исторический источник, на каждую заклепку — фото, на каждое
отклонение — цитата из мемуаров.
А уж какие обсуждения в клубе бывали
на презентации новых работ! И каких — некоторые диорамы изображали
боевые сцены персонажей на двадцать-тридцать, и это совсем не
предел. Отдельные фанаты чуть ли не целые города строили! И я за
пару лет наблатыкался, вошел если не в первую тройку городских
стендовиков, то в десятку точно — рукам-то без разницы, что
паять-собирать, модельку или схемку. Плюс занятие медитативное,
очень от бизнес-процессов отвлекает, разгружает голову. Первый
танчик сохранил, как напоминание — до сих пор на полочке
красуется.
Красовался, то есть.
Спорили коллеги-стендовики больше
про технические детали, особенности применения, тактический
камуфляж и другие важные для моделистов вопросы. Иногда, правда,
зацеплялись языками и на более глубокие темы — особенности
конструкций, биографии инженеров, возможные модификации. Порой
говорили об истории.
— Резун твой звездобол. Знаешь,
почему? — нависал над очкариком из молодых седоватый дядька в
свитере.
— Ну давай, давай, совок
недорезанный, открой мне глаза! — при общении «среди своих»
вольности допускались, как в любой мальчишеской компании.
— Сколько раз он в книгах поминает
Мюнхенское соглашение, ась?