– Так ведь ты болел? С температурой под сорок? – ехидничаю
я.
– Мне в тот день получше стало. Вот я и согласился. А потом по
новой слег, – не теряется Стас.
Меня разбирает злой смех. Это ж надо настолько не иметь совести,
чтобы выдумывать на ходу подобную чепуху.
– Понятно, Стас.
Стас принимает мой смех за добрый знак и тоже подхихикивает.
– Ну вот видишь, крошка, всё и прояснилось.
– Да, негодница эта твоя Диночка. Вытащила бедного больного из
кровати, – улыбаюсь я и сердито добавляю: – Слушай, а в воскресенье
в клубе, я так понимаю, ты Диночку перевоспитывал? Применял все
известные тебе оральные методы воздействия?
Стас прикусывает губу. Чешет нос. Понимает, что пойман с
поличным. Вижу, как усиленно работает его мозг, но не находится с
ответом. Минуту мечется из стороны в сторону. В конце концов,
ярость берёт свое и ловелас срывается:
– А ты чего хотела? Тоже мне цыпа. Ходишь неприкаянная. Сколько
можно за тобой бегать? Я в тебя и так кучу денег вбухал, а ты
цедишь мне нелепые поцелуйчики.
Мне становится жутко противно. Хочется, чтобы этот тип скорее
покинул мою квартиру.
– Убирайся, Стас, – разъяренно указываю на дверь.
Мужчина в бешенстве, лицо пошло пятнами.
– Давай, давай и дальше нос вороти. Так и останешься одна, –
выпаливает, раздувая ноздри.
Хватаю розы со стула и вышвыриваю их вместе с хамом за дверь.
Через минуту прохвост садится в машину. Букет кидает рядом –
правильно, нечего добру пропадать. Раздается свирепый визг шин
отъезжающего автомобиля. Надеюсь, я слышу эти звуки в последний
раз.
Хватит обманывать себя. Я должна быть откровенна сама с
собой.
Правда такова:
Я не люблю и никогда не любила Стаса.Я люблю и всегда любила одного
только Эрика.Я ужасно, невыносимо ревную.Мне придется всё это
пережить.
Да, знать правду больнее, но жить с ней легче.
Утро четверга. Сижу в офисе, как на иголках. Молюсь, чтобы
наступило девять тридцать и ничего не произошло. Видеть Силина выше
моих сил. Накладываю чары на часы, отсчитывая секунды. Уж не знаю,
каким чудом срабатывает магия, но в девять тридцать пять директора
еще нет. К десяти, наконец, расслабляюсь. Похоже, мне сегодня
везет.
День идет своим чередом. Я переделываю кучу дел, с аппетитом
обедаю в близлежащем кафе, и вскоре даже могу снова улыбаться.
А что если Силин вообще перестанет приезжать в Пушкин?
Прекрасную обнадеживающую мысль вдребезги разбивает унылая
реальность – дверь открывается, и в кабинет вальяжно вплывает
директор собственной персоной. Я резко утыкаюсь в стол и хватаю
первую попавшуюся бумажку. Изучаю ее крайне внимательно, не понимая
ни слова. Как хорошо, что у меня сейчас встреча и не придется два
оставшихся рабочих часа дрожать от бешенства и умирать со
стыда.