– Я заметил.
– Ну хочешь, выйди и зайди заново. Обещаю, что встречу тебя во
всеоружии.
Эрик смотрит на меня как на умалишенную.
– Нет уж. Тебе придется извиниться иначе.
– И как же?
Эрик нежно целует меня, приближается губами к мочке моего уха и
шепчет нежным, таинственным голосом:
– Сейчас я тебе покажу.
Вечер пятницы и утро субботы можно охарактеризовать одним словом
– безумие. Мы с Эриком не вылезаем из постели, и в результате я так
выматываюсь, что после проводов любимого в двухнедельную
командировку, у меня остается единственное желание – поспать. Как
только моя голова уютно устраивается на мягкой подушке, Маша,
словно повинуясь шестому чувству, атакует телеграм:
“Рассказывай всё немедленно!”
Устало печатаю ответ, но не успеваю отправить, как в ленту
прилетают новые сообщения:
“Как ты могла скрывать от меня такое?”
“Если ты сейчас же мне всё не расскажешь во всех неприличных
подробностях, я отправлю тебя в вечный бан без права
восстановления”.
Похоже, о сне можно забыть. Я нажимаю на кнопку вызова,
чувствуя, что у меня нет выхода – придется поведать все от А до Я
надоедливому журналисту. В трубке раздается голос, полный
бессердечия:
– Начинай.
И я начинаю. Мой рассказ берёт отсчет с провала на TED и
завершается утренним отъездом Эрика. Маша выпытывает каждую
незначительную деталь. Когда вопросы заканчиваются, подруга выносит
вердикт:
– Не знаю, смогу ли когда-нибудь простить тебя. Я сейчас
размышляю, не разжаловать ли тебя из ранга подруги. Лаврова, ты
вообще понимаешь, что означает это слово?
– Маша, прости. Всё случилось так быстро, что я даже не успела
ничего понять. Я бы обязательно рассказала тебе чуть позже.
– Когда рак на горе свистнет?
– Раньше.
– Звучит неубедительно.
– Что мне сделать, чтобы ты простила меня?
– Ну для начала пообещать, что я буду узнавать все новости
первой.
– Ты и так узнаешь их первой.
– И своевременно. Давай убедимся, что ты понимаешь значение
этого слова.
– В свое время? – пытаюсь пошутить я.
– Нет, Лаврова. Это означает, что ты докладываешь мне ситуацию
сразу же, как только что-то происходит. Не через неделю, не через
месяц, а сразу же, – Маша делает акцент на “сразу же”, произнося
его по слогам, как непонятливому ребенку.
– Договорились, – закатываю глаза. Хорошо, что Маша не
видит.
– Я всё еще рассержена, – после долгой паузы, словно
просканировав собственное состояние, объявляет Маша.