– Александра?
Поднимаю голову. Передо мной стоит кареглазая женщина с красиво
уложенными каштановыми волосами до плеч. Шею скрывает высокий ворот
светло-серого джемпера, спрятанного под черным пальто-халатом. Я ее
знаю.
– Да, – растерянно отвечаю я.
– Мы, кажется, с вами однажды виделись. В ресторане.
– Да, вы правы. Я вас помню. Вы … Оливия, – делаю вид, что
вспоминаю имя. Только этого мне не хватало. Что она вообще тут
делает?
– Оливия. Да…Вообще-то меня зовут Оля. Я жена Эрика Силина.
Бывшая жена, – на секунду спотыкается на словах, но быстро
поправляется. Поднимает на меня свои большие карие глаза, окутанные
черной дымкой теней. – Мы можем с вами поговорить?
– Прямо сейчас? – я смотрю на часы.
– Если не возражаете.
– Хорошо. Рядом есть кофейня, – я показываю рукой, куда идти, и
мы молча следуем к заведению.
Мне немного не по себе. Что может сказать мне Оля? Зачем она
приехала? Чувствую, что разговор не приведет ни к чему хорошему.
Доходим до кафе, стучим обувью о входной коврик, снимаем верхнюю
одежду. Внутри царит уютный полумрак, который не в состоянии
рассеять сегодняшняя угрюмая погода. В воздухе смешались запахи
кофе, корицы и шоколада. Несколько человек теснятся в очереди за
кофе на вынос. Здесь всего несколько маленьких, но уютных столиков,
почти все свободны. Выбираем место в углу у окна. Делаем заказ. Я
чувствую повисшее напряжение. Собеседница не знает, как
подступиться к разговору.
– Я прилетела специально, чтобы поговорить с вами, – начинает
Оля. У нее чарующий, глубокий голос. – Не буду ходить вокруг да
около. Я знаю, что вы встречаетесь с моим мужем. Бывшим мужем.
Она в очередной раз осекается. Поднимает на меня глаза и смотрит
в упор:
– Когда у вас завязались отношения, по чьей инициативе – всё это
в общем-то неважно. Всё так, как есть. Я не собираюсь никого ни в
чём обвинять. Я приехала не за этим.
Тушуюсь. Мне некомфортно рядом с Олей, и я ничего не могу с этим
поделать.
– Наверняка вы уже знаете. Лизе сделали предложение выступать за
американскую сборную. Мы с семьей обсудили положение дел и дали
согласие.
Меня коробит от Олиных слов. Они – семья. С этим не поспоришь. А
какая же роль у меня? Эрик ясно дал понять, что у меня пока нет
права голоса. Он всё решил сам. Понятно, что дело касается его
дочери. Но ведь решение касается и моей жизни тоже. Чувствую себя
третьей лишней.